Откровения телевидения

заметен человеку, непосредственно наблю

давшему событие. Пытаясь остановить

время и вглядеться в него, я стал пользоваться так называемым «стоп-кадром». Например, для оператора, снимавшего в сорок шестом году футбол, главным были

перипетии игры, а для меня самым интерес

ным оказались короткие монтажные пере

бивки, которыми соединялись отдельные эпизоды матча. В этих перебивках были сняты люди того времени в удивительно непосредственной ситуации. Они были

одеты так, как одевались в те годы, они реагировали на игру так, как могли реагировать только они, — ни до, ни после таких

болельщиков не было. Вглядываясь сегодня в их лица, одежду, наблюдая их манеру

вести себя, можно лучше понять время

.

Если в одном случае я пользовался «стоп-кадром», в другом мне казался более правильным иной прием укрупнения событий.

Скажем, в сюжете —

отдых в каком-то

парке. Показана обычная танцплощадка. Но

танцуют на ней одни женщины. Для того времени факт настолько обычный, что камера равнодушно скользит мимо танцующих. Через двадцать с лишним лет — это

оказалось пронзительной, почти трагиче

ской краской времени.

Я

не стал останавли

вать движение. Напротив — многократно

повторил его, укрупнив кадр с помощью кинотехники. И вот под музыку «Синего

платочка» довольно долго вращается одна

пара — женщина с женщиной. Интересно и то, что танцуют они вальс, кружатся на

одном месте. Сохранив движение, я рассчитывал на усиление эмоционального впечат

ления.

В этой картине, как и в других своих филь

мах, я стремился к тому, чтобы эмоциональ

ное воздействие на зрителя не уступало игровому кино или театру, потому что для

меня документальный фильм —

это, пре

жде всего, особая форма зрелища.

–

Как Вы оцениваете другие работы цикла

«Летопись полувека»?

–

Среди пятидесяти фильмов «Летописи»

есть много замечательных. Проделана

огромная работа, в течение одного года на

незначительной технической базе, которой

в то время располагало телевидение,

поставлено пятьдесят полнометражных

картин. Была поднята в сущности вся советская хроника. Этот труд имел принципиаль

ное значение для творческих работников

телевидения. Это была школа мастерства и

школа мышления.

–

Каково, на ваш взгляд, соотношение

игрового и документального кино се

годня?

–

Есть люди, которые считают докумен

тальное кино второстепенным, а игровое —

первостепенным, по-настоящему глубоким,

художественным, интересным

.

Это неверно.

Документальный кинематограф такой же первостепенный кинематограф, как игро

вой. Он должен, может быть таким, он уже

такой в своих лучших образцах. Убежден:

ближайшее будущее документального

кино —

огромно.

«СОЛЯРИС»

:

Проблемы на земле!

Н. Жегин

«Всякий может придумать людей

наизнанку, антигравитацию или миры вроде гантелей. Интерес

возникает, когда все это переводится на язык повседневности и все

прочие чудеса начисто отменяются.

Тогда рассказ становится человеч

ным. «Что бы вы почувствовали

и что бы могло с вами случиться, —

таков обычный вопрос, — если бы,

к примеру, свиньи могли летать и

одна полетела на вас ракетой

через изгородь?..» Но никто не

будет раздумывать над ответом,

если будут летать и изгороди и дома, или если бы люди обращались

во львов, тигров, кошек и собак на

каждом шагу, или если бы любой

по желанию мог бы стать невидимым.

Там, где все может случиться, ничто не вызовет к себе интереса. Чита

телю надо еще принять правила

игры, и автор должен, насколько

позволяет такт, употребить все усилия, чтобы тот «обжил» его

фантастическую гипотезу... Коль

скоро читатель обманут и поверил в твою фантазию, остается одна забота: сделать остальное реаль

ным и человечным. Подробности

надо брать из повседневной дей

ствительности еще и для того, чтобы

сохранить самую строгую верность

первоначальной фантастической

посылке, ибо всякая лишняя выдум

ка, выходящая за ее пределы,

придает целому оттенок глупого

сочинительства...»

Герберт Уэллс

В телеспектакле «Солярис» по одноименной фантастической повести Ста

нислава Лема все

начинается очень реально.

Кабина напоминает диспетчерский пункт аэропорта... Операторы заняты делом, их лица спокойны, пожалуй, будничны, — быть может, готовится

дальний рейс, куда-нибудь на Хабаровск, а может быть, и близкий?

Но вот так же спокойно сообщается готовность, старт, и начинаешь пони

мать, что это не самолет, и стало быть не Хабаровск... Перед нами —

ракета, стало быть — космос и наверняка — фантастика... Впрочем, то,

что это фантастика, мы узнали и раньше, но пока на экране нет еще ничего фантастического. О том, как выглядит в полете космонавт, мы уже знаем, и вид пилота (актер Василий Лановой) предстает вполне земным и знакомым. Сколько продолжается полет, мы не знаем, по экранному времени

что-то очень недолго.

Но вот уже гаснет рев реактивных двигателей (впрочем, кажется, там должно быть как-то иначе...), итак: ...уже гаснет рев гравитаторов... (или антигравитаторов?). «Что-то остановило контейнер, раздался пронзитель

ный скрежет стали, упруго ударившейся о сталь, что-то открылось подо

мной, и с продолжительным пыхтящим вздохом металлическая скорлупа, в