Открытие Гвианы

К вечеру поднялся северный ветер, он подул очень сильно и продвинул нас вперед так, что мы увидели великую реку Ориноко, из которой вытекала та река, в коей мы находились. Далеко впереди мы заметили три каноэ, за которыми и поспешили на нашей барже и яликах, но два из них скрылись из виду, а третье вошло в большую реку, которая была справа от нас на запад, и здесь скрылось. Люди в каноэ думали, что мы собираемся идти на восток, в провинцию Карапаны. Этого пути обычно держатся испанцы, не осмеливаясь идти вверх, в Гвиану, ибо там все — их враги; сидящие в каноэ и решили, что мы — испанцы с Тринедадо, избежавшие смерти. Когда же мы спустились к началу того притока, куда они ускользнули, то подошли к ним ближе на нашей барже и яликах, стали преследовать их, приблизившись на расстояние оклика, и через нашего толмача объяснили, кто мы такие, после чего они охотно поднялись к нам на борт. Они отдали нам часть рыбы и черепашьих яиц[169], которые собрали, и обещали утром привезти с собою владетеля этой провинции и оказать нам все другие услуги, какие только смогут.

Этим вечером мы отдали якорь у водораздела трех больших рек. Одна из них была река Амана, по которой мы пришли с севера, она круто сворачивает на юг; другие две были разветвлениями Ориноко, которая шла с запада к морю, на восток[170]. Мы высадились на мелком песке, где нашли множество черепашьих яиц, и пища эта очень здоровая и превосходно восстанавливает силы, так что наши люди наелись досыта и были весьма довольны и едой, и близостью страны Гвианы, которая была уже видна.

Утром пришел, как и было обещано, владетель этого пограничного края, по имени Топаримака, с тридцатью или сорока спутниками и принес нам разные виды плодов, туземного вина, хлеба, рыбы и мяса, и мы его также угощали, чем могли, и в заключение он выпил хорошего испанского вина (у нас его было несколько бутылок), которое они любят больше всего на свете. Я советовался с этим Топаримакой о дальнейшем пути в Гвиану, и он провел нашу галеру и шлюпки в свою гавань, а оттуда повел нас в свой город, который находился в полутора милях [от гавани].

Здесь некоторые наши капитаны принялись пить его вино, пока очень не развеселились, потому что оно очень крепкое, настоянное на перце и соке различных трав и плодов, и очищенное[171]. Они держат его в больших глиняных горшках в десять и двадцать галлонов, очень чистой работы и красивых[172], и сами эти народы на своих сборищах и праздниках — самые большие винопийцы и питухи в мире. Когда мы пришли в город Топаримаки, там уже находились два касика, из коих один был чужеземец, приплывший вверх по реке для торговли (его лодки, люди и жена остановились в гавани, где мы отдали якорь), а другой — из этой страны, вассал Топаримаки. Оба они лежала в амакас [гамаках] из хлопка, которые мы называем бразильскими постелями, и две женщины прислуживали им с шестью чашками и небольшим черпаком, чтобы наполнять чашки из глиняного кувшина с вином, и каждый касик выпивал по три этих чашки зараз, одну за другой. Таким-то вот образом они обычно и напиваются на своих праздниках и сборищах.

У того касика, который был чужеземцем, жена оставалась в гавани, где мы отдали якорь. В жизни мне не доводилось видеть более красивую женщину — она была хорошего роста, черноглазая, дородная телом, с прекрасным лицом, а волосы у нее — почти до земли и завязаны красивым узлом. И, казалось, она не испытывает такого трепета перед своим мужем, как остальные, потому что разговаривала и вела беседу, и пила в кругу джентльменов и капитанов, и была очень весела, сознавая свою миловидность и очень гордясь ею. В Англии я видел леди, так похожую на нее, что, если бы не различие в цвете кожи, я мог бы поклясться — это та самая.

Местоположение этого города Топаримаки очень приятное, он стоит на небольшом холме, откуда открывается прекрасный вид; на милю кругом красивые сады, тут же два больших превосходных пруда с великолепной рыбой. Этот город называется Аровакаи, люди же принадлежат к народу, называемому непойос[173], и они вассалы Карапаны. В этом месте я видел настолько старых людей, что у них можно было рассмотреть все мускулы и жилы, а плоти никакой нет.

Властитель этого места дал мне в лоцманы одного старика, человека многоопытного, он также много путешествовал и превосходно знал реку. Для любого, кто идет по ней и днем и ночью, необходим такой лоцман, ибо река эта во многих местах в четыре, пять и шесть миль, а в других местах — в двадцать миль шириной[174], с удивительными водоворотами и сильными течениями, множеством больших островов и различных мелей и опасными скалами. Кроме того, при каждом порыве ветра на ней поднимаются такие огромные волны, что порой мы на галере находились на краю гибели, а малые лодки решались отойти от берега только в очень хорошую погоду.