Открытки от незнакомца

Раз на Рождество у нас будет гостья, я чувствую необходимость приложить больше усилий к организации праздника, чем обычно. Я покупаю живую елку, чего никогда раньше не делала. Дом заполняет аромат хвои, вот только иголки сразу начинают опадать. Еще я купила в супермаркете новую электрическую гирлянду и ярко-розовые елочные игрушки. В нашей унылой гостиной они выглядят нелепо, как диско-шар в библиотеке, но мне все равно, мне нравится наблюдать, как они качаются на ветках, как от них бегут по стенам четырехугольные блики. Я даже приобрела рождественский адвент-календарь – со скидкой, ведь половина декабря уже позади – и открываю в один присест все его картонные дверцы. Содержимое календаря – обычные игрушки, пакетики, снежинки, маленький эльф. За дверцей четырнадцатого декабря я нахожу рисунок ангелочка с белокурыми кудрями, в платьице цвета барвинка. Глазки у него закрыты, ротик улыбается. Картинка кажется знакомой, и я долго смотрю на нее, силясь вспомнить, что она мне напоминает, но память не торопится с подсказками.

На столе немым укором лежат еще не обернутые подарки для Майкла и его семьи. Уверена, я успею их отправить. В том, что это еще не сделано, виновата только моя неорганизованность. Не сказать, что я завалена рождественскими подарками, с которыми нужно бежать на почту. Но хотя бы уже куплен красивый набор для упаковки: красная с елочками бумага, крученая золотистая лента, симпатичные наклейки. Я начинаю с подарка для Мэриэнн, потому что он простой прямоугольной формы. Обрезая лишнюю бумагу, я вдруг вспоминаю, почему мне так знаком ангелочек из рождественского календаря. У нас был такой, венчал елку: туловище из прищепки и фарфоровая головка, качавшаяся от тряски (конечно, трясти елку нам запрещалось). Вспоминается и голос, говоривший: «Осторожно, Кара, это очень ценная штучка, будешь раскачивать – разобьешь и сильно расстроишь мамочку».

Мамочку?

Я напрягаю память, но воспоминание улетучивается, как аромат сирени от ветерка. Чей это голос? Я стараюсь опять его расслышать, но от этого его уносит еще дальше. Наверняка это был голос моей матери. Кто еще стал бы переживать из-за участи елочного ангелочка? Конечно, не отец и не Майкл, а больше мне подумать не на кого. Она, больше некому.

В том и беда, что на память мне приходит только ангелок в голубеньком платьице, только саундтрек к фильму, а не сам фильм, но и это больше, чем ничего. Какое-никакое воспоминание.

Это как попытка удержаться на крутом склоне: из-под моих ног летят вниз с воображаемой горы камешки воспоминаний. Я успела разглядеть целых два: ангела и звезды (или их отсутствие) в Лондоне. Наверняка в толще моего подсознания таятся и другие. Кто знает, что еще я смогу припомнить?

Я больше не могу пассивно ждать их появления, мной овладевает жажда проникнуть в прошлое. Как восстанавливают воспоминания в телешоу? Прибегают к гипнотерапии, к разным видам психологической помощи? Голова пухнет от идей, приходится заставлять себя думать логически. Я возвращаюсь к тому, что послужило спусковым крючком: к ангелочку. Может, где-нибудь завалялся, ждет своего часа в одной из несчетных коробок на чердаке? Вдруг он окажется ключом, что выпустит на свободу рой подробностей, всегда прятавшихся в моем подсознании?

Я отставляю подарок для Мэриэнн обернутым только наполовину и несусь на чердак. На лестнице я миную миссис Пи и отца, они еле-еле ползут, он тяжело опирается на нее, она смело выдерживает его тяжесть. «Скоро нам понадобится подъемник», – думаю я на бегу.

– Все в порядке? – спрашивает миссис Пи.

– Да! – перекрываю я скрип ступеней. – Просто хочу проверить одну мысль…

– Торопится, – комментирует отец.

– Да, она спешит, – поддакивает ему миссис Пи.

Я оставляю их внизу, влетаю в кладовую, включаю свет. От осознания предстоящей колоссальной задачи энтузиазма поубавилось. С чего начать? Коробок здесь не счесть.

По логике вещей, ангелок, если он здесь, схоронен где-то в глубине чердака. Я почти уверена, что не видела его после переезда в этот дом. Если его перевезли из Лондона, то он должен быть среди вещей, убранных сюда первыми. Я пробираюсь к задней стене. Там я изучаю ярлыки, ни на одном не написано «Рождественские украшения». «Банковские квитанции, 1983–1988», «Аудиокассеты (классика)»… Заглядываю в некоторые коробки – содержимое соответствует описанию… И никаких голубых ангелочков.

На одной из коробок написано «Переписка». Я уже почти прошла мимо нее, потому что она не имеет отношения к Рождеству, но любопытство пересилило. Надпись возмущает отсутствием конкретики: переписка с кем, за какой период? Я готова найти безликую почту, но нет, моему взору предстают аккуратные пачки конвертов разных размеров и цветов.

Беру и открываю первый попавшийся. В нем один листок, разрисованный сердечками. Сразу ясно, что это любовное письмо от женщины. Я улыбаюсь. Наверное, это мамины письма отцу до их женитьбы. Я никогда не думала об отце как о романтическом персонаже, но когда-то он мог таким быть: об этом говорит то, что он все это сохранил.