Открытый город

Было полпятого вечера, стремительно смеркалось, воздух был холодный и мглистый; район юго-восточнее парка примыкал к Эттербеку и станции метро «Мерод» – запутанному транспортному узлу, где столько улиц, трамвайных линий и указателей; но в сочельник почти все сидели по домам. В парке, прямо перед Королевскими музеями искусства и истории – зданием, которое я вначале принял за более известный Королевский музей изящных искусств, – стояла широколобая лошадь, запряженная в экипаж с надписью «politie», но полицейских нигде было не видать, а музей не работал. Под аркой была бронзовая табличка с барельефами – портретами первых пяти бельгийских королей: Леопольда I, Леопольда II, Альберта I, Леопольда III и Бодуэна, ниже надпись: HOMMAGE A LA DYNASTIE LA BELGIQUE ET LE CONGO, RECONNAISSANTS [31], MDCCCXXXI. Не триумф, значит, а благодарность; или благодарность за триумфы. Я постоял под аркой и понаблюдал, как китайское семейство садится в машину. Они уехали, и остались только я и терпеливая лошадь. Кроме нас двоих, здесь не было живых животных, а в наши легкие с каждым вдохом проникал холодный туман. Здесь я находился, казалось мне, без какой-либо цели; конечно, если исключить версию, что находиться вместе в одной и той же стране, наподобие того, как я и моя Ома сейчас (разумеется, если она еще жива), – само по себе утешение.

В те первые несколько дней в Брюсселе я предпринял несколько бессистемных попыток ее отыскать. С чего начать, оставалось совершенно неясно. От справочников не было толку: Магдалена Мюллер не значилась ни в телефонной книге, которая нашлась в квартире, ни в другой, которую я перелистал в телефонной будке. Я задумался было над идеей объездить дома престарелых и внезапно, необъяснимо устыдился того, что французский знаю плохо, а фламандского вообще не знаю. В пяти минутах ходьбы от моей брюссельской квартиры, на первом этаже узкого здания, была вывеска «Интернет-кафе. Международный переговорный пункт». Я зашел туда в надежде поискать информацию в Сети.

Там был ряд деревянных будок со стеклянными дверями – для телефонных переговоров – а также полдюжины компьютеров. За стойкой дежурил мужчина, на вид лет тридцати с небольшим. Чисто выбрит, приятное худощавое лицо, прямые черные волосы. Он указал мне на компьютер в глубине зала. Я быстро нашел алфавитный телефонный справочник Бельгии. К моему удивлению, открылась англоязычная версия сайта, и я шустро ввел в окно поиска имя «Магдалена Мюллер». Отыскалось множество особ с именем «Магдалена М.», много других, внесенных в справочник под именем «М. Мюллер», и два точных совпадения – «Магдалена Мюллер», но обе с двойными фамилиями.

Я покинул сайт и вернулся к стойке. Заговорив с мужчиной на ломаном французском, оплатил услугу – за двадцать пять минут пользования интернетом набежало пятьдесят центов.

На следующий день я зашел в интернет-кафе проверить электронную почту и, покончив с ней, пошел платить. Но на сей раз перед уходом я удивил мужчину, спросив по-английски, как его зовут.

– Фарук, – сказал он.

Я представился, пожав ему руку, и добавил:

– Как ваши дела, брат мой?

– Хорошо, – сказал он с торопливой, озадаченной улыбкой.

Выходя на улицу, я призадумался, как он воспринял эту напористую фамильярность. А еще задумался, что заставило меня произнести эти слова. Я решил, что взял фальшивую ноту. Но скоро пересмотрел свою оценку. В это интернет-кафе я буду ходить еще несколько недель, так что лучше обзавестись там друзьями; и, как обнаружилось, наш диалог задал интонацию общения на следующий день.

В интернет-кафе дела шли бойко. Фарук, читавший за прилавком книгу, то и дело отвлекался, чтобы обслужить пришедших или уходящих. Все компьютеры были заняты, до меня доносились разговоры из деревянных будок. Я позвонил в Лагос своей тете Тину – сестре отца, – а потом в Огайо, друзьям. А еще в Нью-Йорк, в больницу, завизировать и продлить несколько рецептов на лекарства. В том числе для В.: раньше она принимала паксил и веллбутрин, но оба препарата не помогли, и я недавно прописал ей курс трициклических антидепрессантов. Я дал старшей медсестре надлежащие разрешения, а она сказала, что В. интересовалась, как со мной связаться. «Со мной невозможно связаться, – сказал я, – пусть звонит доктору Киму, ординатору, который меня заменяет». А потом, подбодренный тем, что с частью дел покончено, позвонил в отдел кадров справиться про кое-какие документы насчет отпуска; мне сказали, что сегодня у них был короткий день и на работу они выйдут только третьего января. Раздосадованный этим известием, я вышел из будки и стал ждать, пока Фарук обслужит другого посетителя. Он глянул на монитор с реестром телефонных звонков, потом на меня, а потом спросил:

– США?

– Да, верно, – сказал я, – а вы – откуда вы родом?

– Марокко, – ответил он.

– Рабат? Касабланка?

– Нет. Тетуан. Город такой, на севере. Вот он, на картинке у меня за спиной.