Открытый город

Когда я повесил трубку и пошел платить, Фарук уже появился, и чинный беседовал с ним. Фарук увидел меня. «Друг мой, – сказал он, – как у вас дела?» Он настоял, что звонок оплачивать не надо, – как-никак, говорил я недолго и по городскому. Напарник Фарука ушел, а в кафе вошла какая-то клиентка. Фарук поздоровался с ней: «Са ва?» [34] – «Альхамдулилля» [35], – ответила она. Фарук обернулся ко мне и сказал: «Вот видите, от клиентов нет отбоя. Сюда идут не только все, кто поздравляет с Новым годом, – очень многие звонят домой на Эйд». Он показал на монитор за своей спиной – на реестр всех звонков из всех двенадцати будок в эту самую секунду: Колумбия, Египет, Сенегал, Бразилия, Франция, Германия. Просто глазам не верилось: неужели всего лишь двенадцать человек действительно звонят в столь разные страны? «Вчера и позавчера было то же самое, – сказал Фарук, – вот почему мне тут нравится работать, помимо всего прочего. Этот контрольный пример подтверждает идею, в которую я верю: люди могут жить вместе, но всё равно сохранять свои ценности в неприкосновенности. Видеть эту толпу индивидов из разных стран мне отрадно – и просто как человеку, и как интеллектуалу.

Я раньше работал уборщиком, – сказал он, – в одном американском университете в Брюсселе. Это был зарубежный кампус одного американского университета, и для них я был только уборщиком, знаете ли, кем-то, кто подметает аудитории после занятий. И я был любезным, тихим, как и положено уборщику; делал вид, что у меня нет своих идей. Но однажды я прибирался в одном кабинете, и туда зашел ректор, глава научного отдела, и мы каким-то образом разговорились, и меня посетила мысль заговорить с ним так, как говорил бы я – не как уборщик, а как человек, у которого есть идеи. И я заговорил и вставил несколько своих профессиональных терминов. Я говорил о Жиле Делёзе, и ректор, естественно, удивился. Но он держался непредубежденно, и я продолжил, и мы обсудили делёзовскую концепцию волн и дюн – ее суть в том, что пространства между этими формами, необходимые пространства, диктуют их определения: волны это или дюны. Ректор среагировал на этот разговор очень живо и сказал с американским радушием: „Заходите когда нибудь ко мне в кабинет, продолжим беседу“».

Когда Фарук произнес эти слова, я вообразил тон ректора. Всё равно, что рука на плече, обезоруживающий жест, заговорщическое обещание: заходите когда-нибудь ко мне в кабинет, будем общаться.

«Но, – продолжил свой рассказ Фарук, – когда я увидел его снова, он не только отказался со мной говорить, но даже притворился, будто никогда в жизни меня не видел. Я – всего лишь уборщик, вытирающий пол, я – не больше чем предмет мебели. Я поздоровался с ним, попробовал напомнить про наш разговор о Делёзе, но он не проронил ни слова. Существовала какая-то граница, и я, пытаясь ее перейти, лишь тратил время зря».

Пока Фарук рассказывал, люди входили в будки и вскоре выходили, а он здоровался с каждым, непринужденно или учтиво – в зависимости от того, предположил я, как часто они бывали здесь раньше. Он говорил на французском, арабском, английском – смотря по ситуации; с мужчиной, звонившим в Колумбию, перебросился несколькими испанскими словами. На каком языке обращаться к каждому, решал без заминки, а держался так приветливо, что я подивился, отчего на первый взгляд он показался мне отстраненным.

«У меня есть два проекта, – сказал Фарук. – Один прагматичный, другой более глубокий». Я спросил, что это за прагматичный проект: работать в интернет-кафе? «Нет, – сказал он, – даже не здесь; прагматичный проект, долговременный – учеба. Я учусь на переводчика со знанием арабского, английского и французского, а еще прохожу курсы – перевод материалов для СМИ и субтитров к фильмам, всякое такое. Таким путем я найду работу. Но мой глубокий проект – насчет того, о чем я говорил в прошлый раз: насчет несходства. Я твердо верю в это – в то, что люди могут жить вместе, – и хочу понять, как сделать это возможным. Здесь это возможно – в малом масштабе, в нашем кафе, – и я хочу понять, как сделать это возможным в большом масштабе. Но, как я вам говорил, я самоучка, так что я не знаю, какую форму обретет этот второй проект».