Открытый город

Я почти мог вообразить, каково сейчас им, когда вокруг – только безоблачная синь, хотя никогда в жизни не прыгал с парашютом. Однажды, таким же погожим днем четверть века назад, я услышал крики одного мальчика. Мы, больше дюжины ребят, были в воде, а он отбился от компании и забрел на глубину. Плавать он не умел. Дело было в большом плавательном бассейне в кампусе Лагосского университета. В детстве я стал умелым пловцом по настоянию матери и к некоторому беспокойству отца, потому что он испытывал страх перед водой. Лет с пяти-шести мать брала меня в загородный клуб на уроки плавания и – сама-то она плавала хорошо – безбоязненно смотрела, как я осваиваюсь в воде; это бесстрашие я от нее перенял. В бассейн я уже много лет не хожу, но однажды мое умение сыграло решающую роль. Было это за год до того, как я уехал учиться в НВШ: я спас жизнь другому человеку.

Этот мальчик – теперь не могу о нем припомнить ровно ничего, кроме того факта, что он, как и я, был смешанной расы (в его случае – наполовину индиец), – оказался в смертельной опасности: чем энергичнее он барахтался, пытаясь удержать голову над водой, тем дальше его затягивало в глубокую часть бассейна. Другие дети – а его смятение потрясло их так сильно, что они и пальцем не могли шевельнуть, – оставались в «лягушатнике» и только смотрели. Спасателей на месте не было, а если кто-то из взрослых и умел плавать, что толку – все находились слишком далеко от глубокой части бассейна. Не помню, взвесил ли я свое решение, прикинул ли, велика ли опасность для меня, – помню лишь, что на всех парах ринулся к утопающему. В моей памяти запечатлен миг, когда я еще не доплыл до мальчика, но уже оторвался от толпы детей. Между их криками и его криками я энергично плыл. Но, затерянный в синеве, синеве вокруг меня и надо мной, внезапно подумал, что мне плыть всё так же далеко, как и несколькими секундами раньше, – казалось, вода нарочно вклинивается между точкой в тени вышек для прыжков, где он находился, и точкой, где в ослепительном сиянии солнца парил я. Я перестал работать ногами, и воздух охладил мое мокрое лицо. Мальчик барахтался, его руки промелькнули над водой, отчаянно дергаясь, но затем его вновь затянуло под воду. В плотной тени мне было трудно разглядеть, что происходит. На миг мне показалось, что я буду плыть к нему вечно, так и не преодолев остаток пути, – наверное, ярдов двенадцать-пятнадцать. Но этот миг миновал, и я стал героем дня. Потом все смеялись, полуиндийца поддразнивали. Однако день запросто мог обернуться трагедией. Запросто могло получиться, что я дотащил бы до ближайшего трамплина не живого мальчика, а щуплое безжизненное тело. Вскоре подробности того дня почти начисто изгладились из моего сознания, а если что и сохранилось отчетливо, так это чувство полного одиночества в воде, абсолютной изоляции, словно меня без подготовки зашвырнули в некое колоссальное и скорее приятное, чем неприятное, замкнутое синее пространство где-то на отшибе, вдали от всего остального человечества.

В восприятии парашютистов расстояние между небесами и землей сокращалось всё быстрее, и внезапно луг подпрыгнул им навстречу. Звуки окружающего мира снова включились, и парашютисты приземлились один за другим, аккуратно, в облаках шелка, вздувшихся волнами, под приветственные крики и свист отдыхающих. Я тоже аплодировал. Парашютисты на четвереньках выбрались из-под своих шатров и помахали друг другу. А потом вскочили, словно матадоры-победители, помахали руками толпе, и мы вознаградили их ликующими воплями и усиленной овацией.

А потом всё это прекратилось. Сквозь шум прорвался вой сирен с восточной границы парка. Прибежали, перепрыгнув через веревочную ограду луга, четверо полицейских, ринулись на середину. Один белый, один азиат и двое черных, степень неуклюжести их движений была сопоставима лишь со степенью балетной грации парашютистов. Мы принялись освистывать их: численное превосходство внушало нам чувство неуязвимости, а они, чтобы задержать удальцов, оттеснили нас, разрушив круг аплодирующих. В дальней части круга какая-то женщина выкрикнула: «Театр правопорядка!», но ее голос потонул в порывах ветра.