ОТМА. Спасение Романовых

– Командуйте, хорунжий! – повторил барон.

Среди приговоренных пронесся не то вздох, не то всхлип. Никто ничего внятно не произнес и, кажется, вообще не открывал рта, и все же этот стон как-то вырвался и отлетел.

– Вы с ума сошли? – выкрикнула Ольга. – Остановите это!

– Прекратите! – подхватила Мария.

– Командуйте, хорунжий! – сказал Унгерн совсем тихо, что говорило о крайней степени его бешенства.

– Готовьсь! – скомандовал хорунжий.

Казаки нехотя подняли карабины к плечу.

– Ребята! Да вы чего, ребята! Господин генерал! Ваше превосходительство! – раздались голоса приговоренных.

– Отставить! – громко и твердо приказал Николай.

– Что вы сказали? – удивился барон.

Николай будто не слышал, встал рядом с хорунжим и заговорил громко, размеренно, будто читал с листа:

– Мы, Божиею поспешествующею милостию Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский, царь Херсонеса Таврического, царь Грузинский; государь Псковский и великий князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных …

Расстрельная команда слушала, опустив стволы карабинов. Все знали наизусть это титулование Государя Императора Российского, потому что каждый военнослужащий еще два года назад обязан был заучить его. Слушал и Унгерн. Почему-то он не отдавал приказа убрать со сцены этого разжалованного монарха.

– …Государь и великий князь Новгорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны повелитель; и государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских князей и иных наследный государь и обладатель, государь Туркестанский; наследник Норвежский, герцог Шлезвиг-Голштейнский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая… – Царь сделал паузу и отчеканил громко: – Всемилостивейше повелеваем помиловать приговоренных.

Все посмотрели на барона.

У себя в Даурии Унгерн уже поставил бы хорунжего к стенке и сам бы скомандовал «пли!», но здесь … Он хорошо помнил, как эти казаки встали на колени при появлении царя в сожженной деревне. Никогда раньше генерал Унгерн не задумывался, выполнят ли солдаты очередной его приказ, и вот теперь … Если он прикажет, а приказ не будет исполнен … здесь … после двух тысяч верст пути и перед еще тысячей …

– Отставить! – скомандовал барон. – Его величество помиловал, и я, ваш командир, уважаю сей акт милосердия. Но это не избавляет вас от наказания. Часовых на трое суток в холодную на хлеб и воду. Офицеров посадить отдельно!

Царю он сказал негромко:

– Не вздумайте повторить этот фокус еще раз …

И обратился к подчиненным:

– Слушать приказ! Выступаем через три дня! По прибытии в Лхасу будет совершен обряд бракосочетания. Великие княжны Романовы станут моими женами. Его величество и я вступим в тройственный союз с его святейшеством Далай-ламой с целью завоевания мира!

Он подошел к царю и царевнам и сказал тихо, только для них:

– И оставьте эти иллюзии – не поедем, не пойдем. Поедете и пойдете – или потащу вас на аркане до самого главного храма в Лхасе и прямо к алтарю … или как у них это называется …

Помолчал и снова обратился к солдатам, неожиданно ободряюще:

– Не дрейфь, ребята! Суворов перешел Альпы и Ганнибал. И мы перейдем эти тибетские горки! Доставить Анненкова в лазарет, если живой …

20 февраля 1919 года Северный Тибет

Старый князь Лу-Хомбо, несмотря на свои шестьдесят пять, молодецки проскакал вдоль вереницы всадников и осадил коня перед Сиднеем Рейли, восседавшим на белом яке в окружении самураев на мохнатых бактрианах. В облике японцев ничто уже не напоминало о щеголеватых императорских офицерах: меховые шапки, овчинные бурки. И сам Рейли в белой бурке и меховом монгольском малахае сошел бы за местного князя, если бы не форма носа и не разрез глаз, характерный для совсем иных земель.

Князь Лу-Хомбо расхохотался. Но не потому, что его рассмешило что-то в облике Рейли, просто утро было такое веселое, и войско шло веселой рысью, и веселая битва была впереди. Этот чужестранец говорит, караваном идет Великий Белый Царь с казной. Царя убить, казну взять – вот это весело!

– Эй! Что за лицо! Будто не ел два дня! – закричал князь.

Рейли, конечно, не понял ни слова, но подоспел отставший толмач-монгол, немного говоривший по-русски. Рейли покосился на мрачные заснеженные скалы, на свинцовое низкое небо. Трое суток падал снег – в распадках лошадям по брюхо. А если Унгерн опоздает к намеченному месту и времени или вообще не выйдет из монастыря?

– Говорят, дочери царя – стройные, как тростинки, белые, как снег! А волосы у них золотые! – кричал князь возбужденно.