Отныне и навсегда

– Сработало. Как и слова, что ты произнес в тот раз, когда читал мне нравоучения.

– Я не… Хотя, наверное, ты права.

– Ты сказал, что, будучи парой, люди делятся друг с другом своими проблемами. Мне пришлось задать себе вопрос: может, я просто забыла, как это – быть в паре? На самом деле половину того времени, что мы с Клинтом провели в браке, его не было рядом со мной. Там, вдали от меня, он сталкивался со смертью, причем каждый день, поэтому я отучила себя рассказывать мужу о домашних проблемах. После всего, что он видел и пережил, зачем ему знать о том, что у одного из детей поднялась температура, в доме засорился унитаз или протекает крыша?

– Ты привыкла управляться сама.

– А чем может помочь муж, если он в Ираке, а машина сломалась в Канзасе?

Бекетт посмотрел на Клэр долгим, спокойным взглядом.

– Я не в Ираке.

– Да и я уже не в Канзасе. – Она подняла руки, потом вновь уронила их. – Дело не в том, что я забыла, как жить в паре и быть частью целого, просто мой опыт отличается от твоего, а возможно, и от опыта большинства других людей. Кроме того, я долго была одна.

– Теперь ты не одна. Я не сражаюсь на войне и всегда здесь. – «И должен быть здесь, – вдруг осознал Бекетт, – здесь, рядом с Клэр». – Думаю, тебе хорошо известно, как пользоваться вантузом, если засорилась канализация.

– Да уж, – коротко усмехнулась она.

Он взял подбородок Клэр в ладони.

– Но если в твоем доме протечет крыша, тебе вовсе не обязательно карабкаться по лестнице и латать ее.

– То есть какие-то вещи следует делать самой, а какие-то – нет. Мне нужно время, чтобы разобраться.

– Времени у нас много. Ну что – мир?

– Почти. Я долго отхожу после ссоры. Почему бы тебе не заглянуть ко мне сегодня вечером? Приглашаю на ужин – это мой вариант симпатичных цветочков в горшке.

– С удовольствием.

Бекетт положил руки на плечи Клэр.

– Я буду рядом. Даже если ты не хочешь рассчитывать на мою поддержку, надеюсь, ты ее примешь. Может, тебе даже понравится.

– Мне нравишься ты. – Клэр поднялась и поцеловала его. – Мне нравится, что мы вместе.

– Неплохое начало.

– Увидимся вечером. – Она подарила ему еще один поцелуй. – Спасибо за искреннюю заботу и фиалки.

– Всегда пожалуйста.

Бекетт вернулся в спальню, чтобы закончить работу, и улыбнулся запаху жимолости.

– И ты здесь? Я не возражаю против компании. Нисколько не возражаю. Кажется, все идет на лад. – Умиротворенный, Бекетт подергал штангу платяного шкафа, проверяя, прочно ли она закреплена. – Да, все хорошо.

* * *

Настроение Бекетта оставалось таким же приподнятым и во время рабочего дня, и после, когда его мать и тетя Кароли заглянули в гостиницу – проверить, как продвигаются работы по укладке плитки и покраске. Он порадовался, услышав их голоса, эхом отзывающиеся то из одного номера, то из другого.

Ему как раз хватило времени, чтобы перед визитом к Клэр заехать домой, принять душ и смыть дневные заботы.

«Трое бойких, резвых мальчишек и красивая женщина, которая готовит для тебя горячий ужин, – что может быть лучше?» – думал Бекетт по дороге домой. А если прибавить время, которое эта красивая женщина провела с ним наедине после того, как детей отправили спать, день завершился просто великолепно.

Им удалось обойти мели и рифы, решил Бекетт и вдруг понял, что и он, и Клэр узнали друг о друге нечто новое – возможно, такое, о чем не задумывались прежде.

Она уже не та беззаботная девчонка, в которую он влюбился еще старшеклассником, и это вполне естественно. Однако теперь, думал Бекетт, поднимаясь по ступенькам к себе домой, когда он начал по-настоящему узнавать, кем стала эта девчонка, его вторая влюбленность в нее – пожалуй, можно так назвать его состояние – ощущалась глубже и гораздо сильнее.

В шестнадцать он страдал от любви к Клэр Мерфи, девушке, принадлежавшей другому, а на него смотревшей просто как на приятеля, причем даже не особенно близкого. Когда Клэр вернулась в город молодой вдовой с двумя детьми и третьим на подходе, Бекеттом владели смешанные чувства, выразить которые он мог только в виде дружбы. Она приняла эту дружбу и отвечала тем же.

А теперь Бекетт испытывал одновременно радость и боль расставания с этими осторожными, благоразумными отношениями. Этап простого влечения миновал, и сейчас Бекетт сознавал, что его вновь накрывает тот же яркий взрыв переживаний, который он испытывал в юности.

Он и сам удивлялся тому, что его чувства к Клэр – чувства, которые он подавлял, игнорировал, отказывался признавать, – выдержали проверку более чем десятилетием. Наверное, в своей основе они никогда не покидали сердца Бекетта и таились там, ожидая своего часа. Неважно, что и он, и Клэр взрослели, менялись, строили жизни параллельно друг другу – в глубине души оба оставались теми, кто они есть.