Отныне и навсегда

Вита закрывает записную книжку и собирает волосы в конский хвост. Свеча освещает одну сторону лица девушки. Она смотрит на меня с такой надеждой и грустью, что мои слезы повторяют путь ее.

– Бен, неужели ты не понимаешь? – произносит она. – Теперь-то ты видишь? Мне так жаль. Я правда думала, что у нас все получится.

– Не понимаю, о чем ты? – спрашиваю я. – Вижу что?

Миссия закончилась, и мы ее провалили. Все, что я могу, – это попытаться сосредоточиться на этом ошеломляющем осознании.

Не успевает Вита ответить, как кто-то неистово начинает колотить в дверь.

– Кого это принесло в такой поздний час? – я направляюсь к двери, Вита шагает за мной. На пороге мы видим Марту, босую и в плотно запахнутом халате.

– Что случилось? – тут же спрашивает Вита.

– Мэрайя пропала, – отвечает Марта. – В два часа ночи я заходила к ней, и все было спокойно, а сейчас кровать пустая, дверь открыта, обуви нет. Я не знаю, что мне делать. Куда она могла пойти?

– Вариантов много, – Вита надевает ботинки. – Зависит от того, как она себя чувствует и в каком времени находится. Может, она ищет баржу, на которой можно прокатиться, или же пошла танцевать во Французский дом. Тут не угадаешь. Марта, оставайся здесь на случай, если она вернется, и позвони в полицию. А я пойду проверю ее любимые места.

– Я с тобой, – говорю я. Девушка кивает и крепко сжимает мою руку в своей.

Вита боится ничуть не меньше моего, и я это чувствую, но не уверен, что это только из-за того, что у нас, возможно, наконец заканчивается время.

Глава сорок девятая

– Если она пошла к реке, к главным дорогам… – Я крепко держу Бена за руку, пробираясь через улицы Сохо, до сих пор заполненные людьми.

– Если она пошла туда, то кто-нибудь ее найдет и поможет, – говорит Бен. – Постарайся не накручивать себя. Подумай, в какие места, из тех, что она знает, ее могло потянуть?

– Церковь Святой Анны, – я направляюсь туда. – После войны она любила брать туда свой обед и есть под деревьями.

Я отпускаю руку Бена и перебегаю улицу, как будто церковь, что тянется ввысь, может в любую секунду оторваться от земли и отправиться в полет на Луну. Сады возвышаются почти на два метра выше уровня тротуара. Я встаю на цыпочки, пытаясь разглядеть, не сидит ли где-то в теньке Мэрайя, воображающая, что она под солнцем обедает сэндвичем с джемом.

– Ты выше меня, – я быстро подвожу Бена, чтобы он поискал Мэрайю. Раньше тут было кладбище для умерших от чумы, и из-за количества захоронений уровень земли поднялся почти на два метра.

Бен прикрывает глаза ладонью и несколько минут осматривает плохо освещенный сад.

– Никого не вижу, – он поворачивается ко мне. – И потом, она не ниндзя, чтобы перелезть через такой забор. Где еще она может быть?

– Французский дом the Coach and Horses – она обожала ходить туда на коктейли и флиртовать с актерами театра. Но в такой час они уже закрыты.

– Давай все равно туда сходим, – предлагает Бен. – Может, она будет бродить где-то рядом в поисках входа.

Меня поглощает тревога, а он остается спокоен, и это помогает.

Я была уверена, что мы почти достигли цели, а потом все разрушилось в один миг: я поняла, что не смогу спасти Бена и что мне срочно надо рассказать ему правду о жизни, которой у нас не будет. Но сейчас он здесь, со мной, ищет Мэрайю, как будто важнее этого ничего нет, потому что знает, насколько для меня это важно.

Мы зовем ее по имени, заглядываем в переулки, всматриваемся в окна закрытых магазинов и ресторанов. Навстречу нам идут, пошатываясь, подвыпившие парни.

– Старая кошелка, – ругаются они, проходя мимо. – Все эти крики, возня… Упечь бы ее в дом престарелых.

– Вы про кого? – я хватаю одного из них за руку. – Чьи крики и возня?

– Эй, руки при себе держи, – он стряхивает мою ладонь, а потом видит Бена позади меня и отступает на пару шагов. – Ты о чем?

– О ком вы говорили? – спрашиваю я. – Моя подруга, пожилая женщина с деменцией, потерялась где-то в этом районе. Вы видели «поехавшую старую кошелку»?

– Мы не в обидном смысле, – отвечает один из них. – Она пытается попасть в метро, на станцию Лестер-сквер, ломится в двери. Ее там кто-то снимал, но это были не мы.

– Метро, – я смотрю на Бена. – Прячется от бомбежки.

Я пускаюсь бежать, Бен за мной. Мы проносимся по Чаринг-Кросс-роуд и устремляемся к небольшой толпе у входа в метро. Я слышу вопли и плач Мэрайи еще до того, как вижу ее.

– Там моя мама. Пустите меня, – она колотит по металлической решетке, закрывающей проход. – Не бросайте меня здесь! Меня разорвет на кусочки! Пустите меня, пожалуйста. Я хочу к маме!

Я проталкиваюсь сквозь толпу и чуть не падаю, оказавшись по другую сторону.

– Идите домой, – Бен разгоняет зевак. – Ну, вперед! Вы пугаете старушку. Что в этом веселого? Идите уже, идите!

Я одариваю его благодарной улыбкой и поворачиваюсь к Мэрайе. Она вцепилась в решетку, прислонилась к ней лбом и горько плачет.

– Мэрайя? – мягко зову я. – Мэрайя, это я. Милая, ты в безопасности. Я пришла забрать тебя домой.