ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

корсунский, любечский, лоевский староста; Ян Кгульекий (Гойекий), войский

трембовельский; Вацлав Боговитин, хорунжий земли Волынской; Василий Гулевич,

войский володимерский **).

*) В документах он ошибочно назван галицким.

**) Исчисленные в этом порядке в текстах документа, писанного порусски, паны,

кроме Гулевича, подписались по-июльски; Косинский— также иопольскп, но

войсковой писарь, Иван Кгречкович, „именем всего войска“, по-русски. Ян Кгульекий

вовсе не подписался.

62

.

Всего замечательнее в этом событии то обстоятельство, что козаки, прежде чем

вооружиться против князя Оетрожского и его партии, вошли в переговоры с

Крымскими Татарами с одной стороны и с Москвою с другой. В самом зародыше

козацких бунтов заметно уже сознание, что украинская орда не совпадает с панами без

Крымцев, и что только „под высокой рукою* Московского царя найдет себе убежище в

случае крайности. Последнюю мысль восприняли козаки, может быть, от самой же

шляхты, которая, в лице своих отверженцев и преступников, руководила тогда

запорожскою вольницею. Уже между гетманством двух первых возмутителей козацких,

Косинского и Наливайка, посол императора Рудольфа II заметил во время своего

пребывания у запорожцев, что оии не считали себя подданными Речи Посполитои, а

скорее— слугами московского самодержца, и оправдывался перед своим государем

тем, что московский великий князь мог бы обидеться за Козаков, когда-б он прервал с

ними сношения; а черкасский, каневский и любечский староста доносил королю, что

московский великий князь, в своем листе к козакам, титулует себя царем запорожским,

черкасским и низовским. Без сомнения, царская грамота столь неправдоподобного

содержания была вымышлена первыми козацкими бунтовщиками, как и „Золотая

Грамота царицы Катерины*—последними. Для историка важно здесь убеждение,

возникшее в козаках до начала их бунтов. Оно могло принадлежать и самому

Косивскому. Это тем вероятнее, что польская шляхта, по пресечении наследственной

линии королей своих, боялась измельчать и обратиться в магнатских мужиков. На

избирательных сеймиках раздавались в ней такие голоса: „Ни от одного государя не

можно ожидать такой помощи нашему шляхетскому чину, как от московского. Только

под рукою московского самодержца прекратились эти насилия, наезды, кровопролития,

убийства, блудодеяния и разные другие беззакония. Только у него нашли бы мы

быстрое, немедленное удовлетворение справедливости".

Другая характеристическая черта первой козако-панской усобицы состояла в том,

что Криштоф Косинский в конце XYI столетия предполагал сделать с Польшею то, чем

ей грозил в половине ХТИИ-го Богдан Хмельницкий. Князь Александр Вишневецкий

до* носил об этом коронному великому гетману Яну Замойскому, от 23 мая 159В года,

из Черкас, в следующих словах: „Изменник Косинский не удовольствовался тем, что

все время до сих пор не проливал кровь людскую во владениях его королевской

милости,

ОТПАДЕНИЕ НАЯОРОССЇИ ОТ ПОЛЬШИ.

63

совершая беспрестанные жестокости, мучительства, наезды, насилия, но еще и до

основания все пограничье хотел ниспровергнуть (wywrуciж), всех нас вырубить, и

присягнул со всем войском своим опустошать с турецкими и татарскими войсками

коронные владения и помочь языческим псам завоевать самую корону. В самом деле

крымский царь готовился послать с ним войска, а он ему присягнул воевать владения

его королевской милости*.

Не менее характеристично в первой козакопанской усобице и то, что козацкия

обещания и клятвы были действительны лишь до тех пор у Козаков, пока козаки

сознавали себя бессильными. Так у них было и в последующих бунтах. Самые

предводители их, милуемые великими панами иногда даже на эшафоте, не считали себя

связанными никакими обещаниями, лишь только на место побитых товарищей

окружали их новые.

В настоящем случае, гнездившиеся в Киевщине козаки вменили ни во что

клятвенный договор, заключенный под Пятком „сотниками, отаманами и рыцарством

Запорожского Войска* вместе с их „гетманомъ*, как именовал себя Косинский. Они

провозгласили того же Косинского вновь своим гетманом и, оставляя князей

Острожских в покое, бросились вместе с ним на Черкасы, чтоб отомстить Александру

Вишневецкому за его вмешательство в дело, которое, по их удельно-вечевому

воззрению, вовсе до него не касалось, нужды нет, что под Пятком сражалось

множество своевольных людей из его украинских старост. Но тут „Пан Косинский*,

как титуловали его в договорном акте победители, загулял с козаками но-запорожски.

Старостинские люди напали на пьяных руинников, убили их предводителя, разогнали

пьяную орду и положили конец возобновленному разбою.

Побитые в Черкасах козаки заключили с князем Вишневецким такую же мировую,

как и с князем Оетрожским. Но, по смерти князя Вишневецкого, наследник его сделал

им какую-то „кривду*. Козаки отправили к киевскому „замковому уряду* двух послов с

просьбою-—дать им возного для составления обвинительного акта. Но этот уряд

состоял, как видно, из людей, расположенных больше всего к самоуправству. Вымещая

на козацких послах претерпенные в миновавшую усобицу обиды свои, замковые