ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

королевства к миру,—теперь он сочинил новый акт бесовской комедии перед

ноеопоставленньш им же самим королем, его бессмысленным оправдатедем. Повторив

над Белоруссией ИТаливаищииу, Хмельницкий жаловался на белорусских панов, что

они своими жестокостями не дают ему успокоить православный народ, унять

кровопролитие, примирить обоюдную вражду, и грозил Речи Посполитої! „погибелью".

После Поиска, Кобрина, Бреста, Быков, Попова Гора, Мозыр, Стародуб, Мглин пылали

один за другим под дыханием низового днепровского ветра, который запорожцы, играя

с человеческим сердцем зверски, называли тихим:

Ой из низу Днипра тиихий витер вие-повив&е,

Вийсько козкцьне запорозьке в похбд выступ&е.

Тилько Бог святый зи&е,

Що Хмелнитцький думае-гад&е.

Тихий ветер в дикой поэзии кобзарей был эмблемою подкрадыванья волка к его

добыче, или поджигателя к панскому добру. Не прекращающиеся пожары были

вестниками новых пожаров, пового человекоистрсблспия. В виду кояацкого

верноподданства, король не знал, па которую ногу ступить; по на которую бы пи

ступил оп, только погибель Речи Посполитой, заповеданная козацкнм гетманом, могла

кончить козацкие счеты с папами.

Тем не менее Ян Казимир должен был делать, чтЬ называется borme mine в игре,

для которой годился мепее каждого изъ

38

т. Ии.

298

.

своих руководителей,—и в инструкции на сеймики перед коронационным сеймом

разнеслись по государству звонкия слова сочинителя инструкции, Оссолинского,—что

всемогущий Бог делает королей наместниками своей власти; что новоизбранный

король приписывает свое возвышение, во первых, деснице Najwyїszego Рапа, а потомъ

—свободным и единодушным голосам избирателей, которые де оценили, как

благодеяния и заслуги его королевского дома, так п собственные его любовь отечеству,

труды и отважные подвиги.

Под отважными подвигами разумелось участие в походе под Смоленск. Король

Владислав сделал тогда вечно праздного брата командиром пехотного полка,

навербованного за деньги Речи Посполитий. Этот полк ограбил по пути пинское

староство князя Альбрехта Радивила, литовского канцлера. Радивил жаловался королю.

Король выразил сочувствие горю могущественного магната; по королевич обнаружил

такую отвагу, что на жалобу Ридивила отвечал сурово: „Это сделано по моему

приказанию". — „Итак мы, взаимно раздраженные, расстались", записал в своем

дневнике Радивил.

Больше никаких отважпых подвигов не совершил Ян Казимир во внешних и

внутренних войнах Речи Посполитой. Но такова была беспомощность Шляхетского

Народа в борьбе с Народом Козацким, что теперь литовский канцлер, тот же самый

князь Альбрехт Станислав Радивил, писал в своем дневнике: „Явное дело, что

Божественное Провидение, по своему милосердию, дало нам этого короля". И потом

далее: „Ян Казимир искренно признался мне, что всю свою надежду (относительно

престола) полагал в Боге и в предстательстве Matki Przenajњwiкtszej, которой

чудотворный образ в Червенске часто навещал он, отдавая под её опеку судьбы своего

избрания и своей жизни".

Наставник покойного короля в присяге словом, но не намерением, понимал Божие

милосердие вовсе не так, как понимает его Малорусс: „роби, небоже, до й Бог поможе",

—-понимал без всякой связи помощи Божией с заслугою, или с покаянием,

сопровожденным „плодом, достойным покаяния": религиозность пагубная!... Потомок

литворусских князей и предводитель католической партии в Польше, Радивил

отличался состраданием к людям бедствующим. В драгоценном для историка дневнике

своем он много раз высказался в пользу чернорабочего и вообще убогого класса,

терпевшего от панских жолнеров и от самих панов. Никто не отнесся к Пилявецкому

бегству с большим прямодушием, как он. По его словам, стоявшее под Пилявцами

войско могло бы взять

.

299

самый Константинополь; а к полководцам этого войска он применял пословицу:

„войско оленей под начальством льва лучше войска львов под начальством оленя*,’—

„Над ними* (говорит он) „исполнилось слово, что один гнал тысячу, а два—десяток

тысяч. Но здесь бежали ни от кого: ибо гордость, распутство, угнетение и мучение

убогих людей, вот те, которые нападали на нихъ*! Но его мнению, только мплость

Божия сохрапила Шляхетский Народ от гибели, приудержав неприятеля. Он обвинял

пилявецких беглецов не только в бессмысленной роскоши, но и в том, что они

предавались всякого рода разврату, служа Венере и Бахусу, — обвинял не только в

крайней беззаботности относительно добывания вестей, но и в том, что, замышляя

бегство, таились перед войском со своими сборами. Наконец, в полном собрании сейма

ои объявил, что оставленные панами в козацких руках возы „были нагружен ы

имуществом хлонскимь, а потому хлопам и достали*. Тем не менее соглашался оп с

войсковыми послами, что и громадные войска, за свои грехи, подвергаются рассеянию:

ибо Господь мешает советы их; по что не надобдо терять надежды: покарав один раз (за

грехи), в другой раз он подает милосердую руку помощи (за что,—не сказано).

В этой клерикальной доктрине, диаметрально противоположной русскому „иа Бога

надейся, а сам не плошай*, таится неотвратимая причина падения польского общества,