ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Фатальное и обычное в Польше препятствие в военных делах и успехах вело ее к

погибели не только извне государства, но также и внутри его. Жолнеры, равно как и

козаки, не получая жолда, брали его десятерицею и сторицею посредством разорения

так называемых „убогих людей®, которые, в конце концов, ожесточались против своих

властителей и от души желали нм гибели. Альбрехт Радивил, в своем пиетизме,

высказал мысль реальную: „Чем кто грешен, тем тот и карается: ибо нигде не бывает

таких бунтов, как в Польше, оитого что нигде так не угнетают подданных. Перед этим

было у нас угнетение убогих; теперь убогие сделались орудием угнетения богатых, и,

как прежде паны различными способами выжимали кровь из своих подданных, так

сделалась и наоборот, Козаки и поспольство совершили неслыханные мерзости, потому

что и наши грехи были неслыханные. Надобно нам уменьшить нашу вольность, или

лучше—ея злоупотребление, и ограничить законом жолнера, чтоб он воздерживался от

грабежа подданных: ибо грех этот взывает к Богу о мщении*,.. А в инструкции на

сеймики прямо сказано, что, „по общему мнению, постигшие Польшу бедствия

Господь Бог допустил за угдетевие убогих подданных посредством жолнерских

становищ и грабительетв в королевских и иаыскихь именияхъ® *). Но жодяеры, как и

козаки, сами по себе были меньше виновны, чем те, которые, зная, с чего начинаются

конфедерации одних и бунты других, тем не менее продолжали расхищать

государственные доходы. Литовский канцлер открывает нам, что когда в. 1650 году,

прц-

*) Это—одно из доказательств, что наны, как паны, говоря вообще, не были

угнетателями подданных; они скорее избаловали крестьян своими зазывами да

иерезывами.

84

.

шлось расплачиваться с наемным войском за Корсунскую, Збаразькую и

Зборовскую войну, в скарбе недоставало для расплаты с жолнерами миллиона и

двухсот тысяч, которые девались не известно куда, и жолнеры замышляли довести

подданных до убожества, грасуя своевольно по селам, а эго значило—лить воду на

козацкия колеса*). Сам коронный ]подекарбш,то есть министр финансов, Богуслав

Лещинский, получив деньги на 61)0 жолнеров, и жолнеров не доставил, а денег не

возвратил. Сам коронный гетман, Николай Потоцкий, по возвращении своем из плена,

вошел в стачку с подскарбием: один не представил ревизионной коммиссии компута

войска, а другой не объявлял, сколько в скарбе денег. Что касается короля, то, в своих

денежных делах, он всегда зависел от данов, а теперь королю надобно было еще

держаться на высоте своей славы, и потому царственною особой своей он только

увеличивал число обманщиков Речи Посполитой.

Такое положение дел придало созванному им теперь чрезвычайному сейму

характер собрания, в котором немногие старались оморочить многих, и только

некоторые понимали, как бы следовало поступить в грозном положении отечественных

дел. К числу таких людей принадлежали те, которые требовали, чтобы гетманская

власть не была пожизненною; чтобы князь Вишневецкий был вознагражден за потерю

своих имений в Украине, за свои подвиги в козакотатарской войне, и чтобы, после

короля, ему первому была объявлена благодарность Речи Посполитой, „яко Геркулесу*.

Но против государственной рутины трудно было стоять людям независимого ума и

чувства. Оевецим в своем дневнике говорит выразительно, что от несогласия панов

зависит все, что они были крайне своекорыстны в виду страшного положения

отечества, что они домогались пожалований у короля бесстыдно. Сын Конецпольского,

по его рассказу, вел себя в этом случае скромно, но добрые приятели разгласили, будто

бы он хочет присоединиться к жолнерской конфедерации, чтобы вместе с нею

домогаться вознаграждения, и этим исторгнули ему у короля пожалование.

Когда сеймующие паны валандались таким образом с делом правления,

превосходившим их способности, король получил от Киселя из Киева донесение,

какого никто уже и не ждал.

*) Одною из причин увеличения числа Козаков Жевковский выставлял

опустошительные татарские набеги, а жолнерские бунты разоряли подданных, как

татарские набеги.

85

Киседь напомнил королю тоном человека добродетельного, что под Зборовым были

постановлены такие пакты с Запорожским Войском, какие велела принять последняя

крайность (jakie przyjc res nostrae in extremis posita kazaiy). Для общего блага, решился

де он еще на одну попытку к переговорам (tentanda tentare et tractanda tractare), и, точно

сквозь терние, продрался в Киев, сквозь толпы черни (per obvias Gatervas plebis). В

течение своего трехнедельного там пребывания, добился он того, что наконец

Хмельницкий посетил его, и что после юрисдикции козацкой, наступила в Украине

королевская. Кисель, по его словам, восстановил киевский магистрат с 'его властью, и

за свежее убийство пана Голуба покорял виновных королевским мечем в присутствии

не менее

20,000

Козаков (majqc spectatores najmniej 20.000 Kozakow). Он уведомлял

короля, что составление козацкого реестра приходит к окончанию на обеих сторонах

Днепра, и не советовал королю порываться на войну, потому что Орда готова

поддержать Козаков, и задорное поспольство желает войны с панами. „Но гетман со