ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

оборонявшая то' место, начала бежать, и Бурлий мог бы оттуда вторгнуться в

становище Фирлея. Но опасность была замечена вб-время. Пршиемский убил

собственноручно венгерского знаменщика, выхватил у вего знамя и повел пехоту на

Бурлия. Козаки, вторгнувшиеся в лагерь, были истреблены, и Бурлий отступил. Он

отступил в порядке, но ему было теперь трудно обойти целое крыло панского лагеря,

чтобы соединиться с козацкими полками. Хмельницкий послал ему на выручку

Морозенка с козацкою конницей; но едва они сошлись, как заступила им дорогу

дивизия Конецпольского. Здесь Александр Конецпольский смыл с себя пятно бегства

изпод Пилявцев. Бешено бились козаки с паном, на которого Батько их взваливал вину

всего замешательства. Наконец Бурлий, знаменитый морскими походами своими, пал

вместе со множеством товарищей своего покушения; а Морозенка выручили Татары.

Дорого стоили козакам их завзятые приступы. В озере потонуло их столько, что

осажденные не могли больше пользоваться речной водою, и рыли себе колодцы.

Козацкий труп лежал местами высотой в человеческий рост.

Героем этого страшного для панов дня был Вишневецкий: без него здесь

повторилась бы Кореунщина. С самого появления своего под Збаражем и до конца

грозной осады, он подвизался с тем уменьем возбуждать в своих соратниках чувство

чести или ярости, которое делало невозможное возможным и сверхчеловеческое—

обыкновенным. За ним шли в огонь те хоругви, которые поворачивали уже к бегству.

При нем не страшно было умереть. Его слова, его движения действовали на

изнемогших и отчаявшихся в успехе, как волшебство. Геройское бесстрашие и козацкая

выносчивость знаменитого колонизатора отдаленнейших малорусских пустынь делали

смелыми воинами шляхетных трусов и превращали в спартанцев изнеженных нанят.

Теперь козаки переменили свое

16

.

мнение о Ляхах, которые „умирают от страха® цри виде их побратимов, Татар; а

Татары переменили мнение о „козацком счастье® и о фортунности Козацкого Батька,—

тем более, что в это время над Припетью, между знаменитою по Наливайку, Речицею и

Петриковичами, литовское войско разбило полковника Кричевского, перебило и

потопило в Припети 28.000 Козаков, а остальных 5.000 держало в тесной осаде.

Но в опасных боях 13 июля паны удостоверились, что в таком обширном лагере

нельзя им оборониться. Опять принялись они за ремесло могильников поголовно,

помогая в работе рядовым жолнерам, пахолкам и сидевшим в Збараже мужикам. С

рассветом следующего дня был у них кончен окоп, надежнейший прежнего. Они

стеснили свой лагерь почти на целую треть против первоначального расположения: ту

часть недоконченных валов на левом крыле, на которую всего сильнее напирали

козаки, оставили, а новый окоп насыпали поближе к линии восточного озера.

Хмельницкий не отважился на повторение вчерашнего приступа, боясь уронить себя

окончательно во мнении Татар, которые многолюдством своим и страхом имени своего

сделали его Желтоводским, Корсунским и Пилявецким победителем. Его должна была

смущать весть о том, что его приятель Кричевский пал в Белоруссии от полученной в

груд раны, а предводимое им войско погибло. Блокада была более верным и менее

рискованным делом. Хмельницкий начал делать к ней приготовления чрезвычайные.

Прежде всего запер он панское становище и все проходы, которыми осажденные

могли бы отступить, или доставлять ночью корм для лошадей. С этою целью занял он

дорогу к Жалощицам и Вишневцу, а также села Базаринцы, Залужье и Старый Збараж.

Потом построил 16 громадных машин, называвшихся гуляй-городинами, иначе

гишурмами, на подобие подвижных замков, на катках и колесах. Между них двигались

готовые мосты для перехода рва, длинные лестницы и другие снаряды для приступа.

Напротив панских окопов козаки рыли поперечные рвы и прикрывали их землею, так

чтоб оттуда можно было стрелять и делать подкопы. Этим способом придвигались они

всё ближе и ближе к панскому лагерю, прикрываясь шанцами и защищая пальбою с

них дальнейшую свою работу; наконец так близко подступили к панскому редуту, что

могли слышать голоса осажденных.

Во время таких приготовлений не переставал Хмельницкий штурмовать

осажденных ни днем, ни ночью. Но Татары вовсе не.-

*

17

рестали наступать и превратились в зрителей борьбы неболыпого войска с

подавляющею массою. И было на чтб смотреть. По словам пилявецких победителей, в

збаражских окопах сидели Тхоржевские да Заиончковские; на деле же Татары видели

тех Замойстах, Жовковских, Ходковичей, Хмелецких и Конецполъских, которые были

памятны их отцам и им самим.

Хан Ислам-Гирей начал подумывать о выборе между воюющих сторон, и прислал с

этой целью своего маршала, СеферКазы, к Вишневецкому. Они съехались в поле для

переговоров. Вишневецкий уверял Татар, что козаки, опершись на их помощь, отплатят

за нее предательством. Татары предлагали ему мир, но князь отверг унизительные

условия мира (marszalek haiiski perswadowal pacem, ale toby bylo nam infame).

Между тем Хмельницкий вел безуспешно подкопы под город, раскапывал гребли и

пытался отпять у панов воду; а когда это не удалось, начал раскапывать гребельки