Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

Поддавшись горячке, охватившей всю контору, подозрительно осмотрел свои шкафы и Хохряков. Но там было все в порядке: «личные дела» стояли на полках, плотно прижавшись друг к другу. Хохряков только сплюснул и подложил под ножку дубового стола-ветерана другую спичечную коробку.

Тихо было лишь в кабинете главного инженера Заварухина.

…Всю последнюю неделю он находился на Ершике. Там готовились принимать из-за болота материалы для сборки звеньев — рельсы, шпалы, накладки, костыли… Уже сделан маленький тупичок — первые метры пути в тайге; поставлена «жэска», прожектора освещают два вагончика и четыре палатки. Ершик основательно не строится: здесь будет временная звеносборочная база, а когда путь дойдет до поселка Кедрового, база перекочует туда.

Но сейчас этот временный пункт в лучшем положении: обогнав железную дорогу, пока еще не прочно уложенную по серой асбестовой тропе, в Ершик пришагали-таки телеграфные столбы, и крошечный зеленый вагончик, к которому сбежались провода, звенел и звенел приветами из Шурды и Горноуральска.

— Ну что слышно? Когда приедут? — кричал в трубку Заварухин, и близкий голос Гурьянова отвечал:

— Ничего не известно, Валерий Николаевич. В тресте тоже не знают.

— …Начальству главное врасплох захватить, — смеялась в пекарне Настюра Мартынюк. Она растыкала по углам обгоревшие тряпки, отскабливала листы, убирала с глаз лишние формы. — Начальство-то, может, и не приедет, а мы во всех закуточках чистоту наведем.

Шура сунулась было с ведром в кабинет Заварухина, хотела прибрать там, но Ступин остановил ее.

— Не надо, не надо. Мы его закроем на ключ. Лучше здесь хорошенько вымой, — указал на огороженный угол «приемной», где возле стола притихла пишущая машинка.

— Секретарши нету, что ли? — спросил недовольно. — Ребеночек у них маленький, а ясельки в воскресенье закрытые, — напомнила Шура.

Ступин опять зашел к себе в кабинет, оглядел побеленные стены. «Над панелью надо маслом до потолка покрыть».

Петр на выходной тоже прибыл из Медвежьего в Кедровый.

— Кто приедет? Когда? — спрашивал он всех, но толком ему ответить не могли.

Заглянув в детский садик к Фаинке, Петр отправился в больницу навестить Костю Плетнева. С крыльца его чуть не окатила грязной водой Мария Карповна.

— Здравствуй, Петя! — крикнула она и распорядилась: — Ноги вытирай крепче, все вымыто у нас, вычищено. — И справилась: — А ты так приехал или жалуешься на что?

— Костя как себя чувствует? — разуваясь у порога, спросил Петр.

— Иди к нему, а мне некогда, — махнула рукой Мария Карповна. — Мне еще в аптеке все перебрать надо.

— Взбесились вы тут все, что ли? — рассмеялся Петр и в одних носках пошел по чистому крашеному полу к приоткрытой двери.

Костя лежал на койке, положив на ее спинку огромную в гипсе ногу, и читал «Щит и меч». Одно время в поезде буквально все говорили только об этом романе. До того зачитались, что Ступин вместо «Товарищ Шацкин» написал «Товарищ Шварцкопф» и так и отправил письмо в Горноуральский трест начальнику отдела снабжения.

— Э? Костя, — тихонько окликнул Петр. — Здравствуй.

Костя повернул голову, улыбнулся.

— Ну как ты тут? — присел возле него Петр.

— Ничего.

— Ислам боится, что у тебя нога не так срастется… — рассказывал Петр.

…Это ЧП произошло у них в Медвежьем месяц назад. Один парень во время трелевки захватил семь «хлыстов», зачокеровал, махнул водителю, и тот включил лебедку. Вместе с обвязанными тросом лесинами попала «вольная береза». Ее как-то прихватило бревнами и потащило на широкую черную спину трелевщика. Береза яростно сопротивлялась, уперлась одним концом в пенек и стала выгибаться дугой. А когда связка поднялась на щит, вырвалась, разогнулась и полетела…

Помочь Шарипову было нельзя, Петр только закричал дико:

— Исла-а-ам!

И зажмурился.

А когда открыл глаза и побежал, перепрыгивая через пни и бревна, увидел: Ислам вылезал из кучи остывшей золы на месте вчерашнего костра, недоуменно таращил глаза и размазывал на лице сажу. А в трех-четырех метрах от той «вольной» березы, перелетевшей всю вырубку, лежал Костя Плетнев, неловко завернув голову и руку…

— Ну как? — опять спросил Петр, кивая на перебинтованную ногу, рассматривая шрам на щеке: береза тогда не только сломала в двух местах ногу Кости, но и здорово хлестнула ветками по лицу.

— Ничего, — ответил Костя.

— Больно?

— Теперь уж нет.

Оцепеневший Ислам опомнился лишь тогда, когда Костя застонал и пошевелил рукой. Опустился возле него на колени и, плохо соображая, что делает, стал тихонько оттягивать черными от сажи пальцами его веко. Костя открыл глаза, Ислам вздрогнул, спросил тихонько:

— Зачем так, а?

Он не знал, что произошло, кто швырнул его в холодную золу, он только видел вдруг ожившего товарища, который минуту назад лежал мертвым.

Собственно, и Петр не знал, как все было. Ясность внес один из вальщиков:

— Когда вы, Петр Николаич, закричали Шарипову, Плетнев обернулся и увидел березу. Она летела не больно высоко и в аккурат бы въехала в Исламову спину. Плетнев ка-ак прыгнул, как поддал Шарипову, Шарипов улетел в костер.