Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

Петр узнал в экскаваторщике, которому так неожиданно повезло, того парня, что лихо отбивал чечетку и пел песни на его свадьбе. Отметил про себя: а канавку-то мехколонновский плясун и в самом деле хорошо роет.

Водитель и путевые рабочие перетащили дрезину Заварухина, поставили на путь с другой стороны. И главный инженер попрощался. Заказчик, взойдя на насыпь, еще успел сказать при нем вразумительно и спокойно:

— Мы, дорогие товарищи, строим с вами дорогу для потомков, а не на месяц…

— Но в условиях тайги… — сунулся кто-то.

— Что в условиях тайги? Что в условиях тайги? — взвился заказчик, увидев, как дрезина Заварухина покатила, набирая скорость. — Все должно быть по одним условиям!

И опять стал тыкать в каждую гаечку, в каждый стык. Так и шли вперед метр за метром. Пустая дрезина, как та овечка, преданно следовала за ними…

Вечером Петр возвращался домой измотанный. Возле одного домика увидел на скамейке Костю Плетнева. Тот неумело держал на коленях белый сверток.

— Здорово, мамуля, — уныло бросил Петр и, присев, отогнул край белой простыни. Еле разглядел крошечную мордашку, улыбнулся:

— Не матерится еще?

— Девчонка же, — презрительно напомнил Плетнев.

Петр протяжно вздохнул.

— Не принял? — догадался Костя.

— Нет.

— Анекдоты рассказывали?

— Ага…

— Вот черт! — Костя беззвучно перебрал губами: в последнее время он почему-то стеснялся ругаться при Рослякове.

Костя только вчера прибыл из Медвежьего, был первый день в отпуске. Решил провести его вместе с женой и дочкой, которых не решался увозить из Кедрового. Хотя в Медвежьем есть уже и медпункт, и столовая, и даже клуб, но все-таки, случись что, здесь и врачи солидные и к Шурде поближе — садись на рабочий поезд и там.

Петр расспросил Костю про Медвежий и все сидел, домой не торопился: Фаинка дежурила сегодня в интернатной группе детского садика.

— Как тут Ислам? — поинтересовался Костя. — Не видел его еще.

— Без Ислама зашились бы, — ответил Петр. — Дома-то двухэтажные, — кивнул на новый поселок за трассой. — Печей — класть не перекласть!

В клубе кончился сеанс. Люди, оживленно разговаривая, расходились по домам. И вот опять тихо стало в неярко освещенных фонарями проулках.

От дверей женского общежития в сторону мужского шел человек. Неожиданно из-за угла навстречу ему шагнули двое, преградили дорогу. Постояли так. Один вдруг сделал резкое движение, и с головы человека, шедшего в общежитие, слетела фуражка.

Костя и Петр выпрямились на скамейке.

Человек нагнулся поднять фуражку, и один из двух пнул его в спину. Человек упал.

Костя и Петр вскочили.

— Подержи, — Костя сунул Петру ребенка и, прихрамывая, побежал.

— Куда ты со своей коленкой? — крикнул Петр, но Костя был уже далеко.

Он быстро разобрался в ситуации. Два леспромхозовских парня били старшего прораба Михаила Козлова. Тот пытался сдавать сдачи, но ему приходилось туго.

Прежде всего Костя свистнул в свой неизменный манок на рябчика, чтоб создать панику. И добился успеха: одни из парней мгновенно скрылся. Зато другой остервенело лез на Михаила, поддавая ему со всех сторон, и Костя бросился на помощь прорабу.

Из дверей женского общежития выскочила девушка, подбежала к барахтающимся парням, поискала: палку, нашла и стала выжидать момент, чтобы стукнуть по той спине, по которой надо. Дождалась и тюкнула леспромхозовца. Тот увидел ее, растерялся. Михаил Козлов навалился на него, а Костя вылез и отошел в сторонку, чтоб все лавры победы достались прорабу: как-никак красивая «бирюсинка» выбирала сейчас себе жениха. Не упускать же такой товар в леспромхоз?

Костя не поверил глазам своим, когда к месту боя подошел милиционер в полной форме.

— Кто свистел? — строго справился он.

Леспромхозовец поднялся, хотел улизнуть, но милиционер задержал его.

— Пройдемте, граждане!

— У меня ребенок, — кивнул Костя на Петра.

Тот шел к ним, обеими руками прижимая к себе младенца.

— Пройдемте, граждане, там разберемся.

— Где? — с интересом спросил Костя.

— То есть как где? В моем кабинете.

— А я вам что говорил, товарищ начальник? — подбоченился Костя. — Помните? И с работой и с жильем обещал полный порядок.

Милиционер подозрительно посмотрел на него.

— Первый раз вижу тебя…

— Значит, все-таки надумали к нам, на постоянное жительство? — продолжал Костя приятную беседу. — Не пожалеете!

— Разговорчики отставить, пройдемте!

— Товарищ начальник, — сказал Костя, забирая у Петра дочку. — Просто я сейчас бритый и вы меня не узнали. Помните в шурдинской пельменной четырех бородатых шоферов?

Постовой задумался. Чтоб помочь ему, Костя опять вынул манок и свистнул. Из свертка раздался рев.

— А-а, — вспомнил милиционер. — Так это ты приглашал меня на стройку?

— Я, — горько кивнул Костя, немилосердно тряся плачущего ребенка. — Плетнев моя фамилия.

Через полчаса разобрались на месте. Михаил Козлов пошел проводить «бирюсинку», Петр — к себе, а милиционер, держа под руку задержанного леспромхозовца, дружески довел до дому Костю. Тот рассказывал ему про поселок Медвежий: и то там есть, и пятое, и десятое, а милиции нету. Скукота!