Отравленное яблоко (СИ)

Лайт отвел взгляд и заканчивал ужин уже в молчании. Он знал, что Эл предпочитал сладости, но Лайт принципиально не собирался кормить его тортами и чизкейками. Да кто он вообще такой?..

Поднявшись, чтобы вымыть посуду, он остановился около Эла и холодно спросил:

— Ты собираешься есть или нет? — казалось, будто он разговаривает с упрямым маленьким ребенком, который отказывается есть овощи.

— Нет, — коротко ответил детектив.

Лайт сердито забрал у него тарелку, выбрасывая содержимое в мусорку:

— Голодай, если тебе угодно, — проворчал он.

Бросив посуду в раковину, Лайт закрыл коробки с оставшейся едой и поставил их в холодильник. Вдруг в глаза бросился прозрачный пластиковый контейнер. Лайт помедлил, раздумывая, стоит ли оно того, затем, поджав губы, вытащил коробку из холодильника и, открыв ее, пододвинул к детективу:

— Вот, — угрюмо сказал он. — Это ведь то, чего ты хочешь, верно?

Эл опустил глаза, взглянув на порцию клубничного чизкейка. Лайт запомнил, что когда-то это было его любимым лакомством. Подняв голову, Эл встретился с выжидательным взглядом Лайта.

Одним резким движением он сбросил коробку со стола, и свежий чизкейк упал на пол, запачкав кафель. Он встал, читая на лице Лайта выражение глубокого шока, обиды и поражения.

— Мне не нужно есть, — сказал он ледяным тоном. — И мне не нужно пить. Потому что я мертв. Ты должен об этом знать.

Он перешагнул через размазанное по полу пирожное и остановился на пороге, услышав тихий, грустный голос парня:

— Откуда мне было знать…

Эл обернулся через плечо, прежде чем выйти из кухни:

— Потому что, — шелестящий голос вызывал мурашки, — ты убил меня.

***

Присутствие Эла щекотало нервы, хотя он знал, что мертвый детектив не мог ему ничего предъявить, даже будучи уверенным, что Лайт — Кира, но тем не менее парень все чаще ловил себя на мысли, что не может сосредоточиться. С тех пор, как Эл вышел из кухни, Лайт его не видел. Включив новости на небольшом телевизоре, он держал на коленях Тетрадь Смерти, думая о чем-то своем.

Почему Эл заточен в своем бескровном холодном теле? Почему он находится в его квартире и наблюдает за Лайтом? Сейчас Лайт свободен, он может спокойно продолжать убийства как Кира, ведь препятствий пока нет.

Но почему нервы подводили его? Почему он смог написать всего два имени этими трясущимися руками? Покачав головой, Лайт выключил телевизор и квартира снова погрузилась в гробовую давящую тишину.

Почему Лайт так себя чувствует?

Что это? Раскаяние? Или…

Или беспокойство за Эла, который вдруг ушел и не возвращался? Если Эл продолжает следить за ним из коридора, то почему молчит, видя, как Лайт записывает имена? Почему не требует, чтобы он остановился?

Если бы он только что-нибудь сказал, Лайт почувствовал бы себя увереннее и продолжил бы убивать чисто из вредности.

Но Эла не было.

Лайт бросил Тетрадь Смерти в ящик и вместо этого принялся за курсовую из университетского курса на 7000 слов.

Может, в Лайте говорила гордость, но ему не нравилось, что Эл так себя ведет. Лайт не мог чувствовать себя победителем, когда его поверженный враг так безразлично все воспринимает. У Эла больше не было интереса с ним сражаться, не было азарта победить и вывести Киру на чистую воду. Квартиру наполняла только звенящая тишина.

Иногда Лайту казалось, что Эл просто пытается использовать на нем сложную психологию, чтобы морально давить на его совесть, заставляя самостоятельно сдаться, но тут же парень ловил себя на мысли, что Эл никогда не может быть таким спокойным, когда дело касается справедливости. Только не тот Эл, которого он знал.

Вся суть заключалась в том, что Эл больше не придет, чтобы остановить его. Лайт не понимал, почему, и это сводило его с ума, заставляя переключаться от Тетради на что-то более обыденное.

Тишину нарушал только мерный стук длинных пальцев по клавиатуре. Лайт полностью погрузился в курсовую, сидя за кухонным столом, наклонившись вперед к ноутбуку.

Краем глаза он заметил в дверях какое-то движение и пальцы замерли.

Детектив привалился плечом к дверному косяку, будто у него не было сил держаться на ногах. Решив игнорировать его, Лайт снова вернулся к работе.

Старый Эл непременно подошел бы к нему, сел бы напротив, склонив голову, и, прикоснувшись большим пальцем к бледным губам, спросил, что он делает. Новый же Эл продолжал стоять на пороге, наблюдая за ним этими холодными, черными глазами, будто ожидая приглашения.

Наконец, он все же решился войти и, пройдя мимо Лайта, подошел к холодильнику.

Несмотря на то, что Эл сообщил ему, что не нуждается в еде и воде, Лайт не стал спрашивать, что, черт возьми, ему там нужно, решив просто спускать все ему с рук. Пусть делает то, что хочет.

Лайт вспомнил Рюка, который, несмотря на то, что шинигами не нуждаются в пище, был одержим яблоками.

Хотя, Лайт даже предполагал, что Рэм съела немного пирога, которым когда-то угостил ее детектив.

Поэтому, возможно, Эл может есть, пусть он и мертв.