Отравленный памятью

— Согласен.

Мы молча пьём, и уже через час в голове шум, а во всём теле приятная лёгкость. Змей тоже достиг экватора, за которым наступает забытьё.

— Если тебе нужна будет помощь, обращайся, друг, — с трудом ворочая языком, произносит. — Надо ей преподать урок, чтобы знала, как нормальных пацанов за решётку отправлять.

— Согласен!

— А я знаю кое-что о ней, — хитро прищурив заплывший глаз, говорит Змей. — Она спуталась с одним мужиком — хозяином "Ржавой банки".

— Ржавой... чего?

— Это мастерская по ремонту мотоциклов, дурень! — хохочет Змей и проносит стопку мимо рта, что веселит его ещё больше.

— Лысый такой? — вспоминаю, хоть и с трудом, мужика, которого видел сегодня у её подъезда.

— Ага, он самый, — важно кивает мой собутыльник. — Он не знает меня, но я люблю наблюдать.

— И как ты это выяснил?

— А просто, — отмахивается и пытается завинтить крышку на бутылке. Впрочем, безрезультатно. — Сейчас в голове каша, ни черта не соображаю. Потом расскажу.

Киваю и закрываю глаза, чтобы унять головокружение. К горлу подкатывает тошнота, и я делаю глоток пива, чтобы разбавить отвратительный привкус во рту. Фокусирую взгляд на Змее, который вырубился, запрокинув голову назад, и, открыв рот, храпит.

Да, сегодня с ним точно не поговоришь нормально, но завтра обязательно выясню, что именно он знает о Кристине и её новой жизни.

Поднимаюсь на ноги, кидаю несколько смятых купюр на стол и кое-как, стараясь не упасть, направляюсь к выходу. Перед глазами всё плывёт, но голова не болит, и это хорошо. Не болит, но кружится.

Толкаю дверь, но выйти получается далеко не с первого раза — в глазах троится. Когда всё-таки оказываюсь на улице, цепляюсь за какой-то штырь и лишь чудом не падаю на землю. Это ж нужно было так напиться?

"Где машина, мать вашу?!" — ору, подняв голову вверх. Точно помню, что приехал сюда на автомобиле, значит, он должен быть где-то рядом, но не вижу.

— Ты чего орёшь? Вон твоя машина.

Какой-то мужик — или, может быть, женщина — хватает меня за руку и указывает в сторону. О, и точно, теперь вижу.

— Только куда ты ехать в таком состоянии собрался? — тот же голос. — Вон таксисты стоят, к ним иди.

Отрицательно мотаю головой. Не хочу оставлять здесь машину, потому что угонят. Значит, нужно спать в ней, а утром уеду.

Путаясь в ногах, шатаясь и покачиваясь, кое-как всё-таки дохожу до своей красавицы. С горем пополам влезаю на переднее сидение, и, откинувшись на спинку, вырубаюсь.

Перед тем, как окончательно провалиться в мутную бездну алкогольного дурмана вижу улыбающееся лицо Кристины, которое медленно заливает кровь. +

Скоро, скоро, моя дорогая, все эти сны станут реальными.

33. Арчи

На маленькой уютной кухне душно и почти нечем дышать. Кристина приоткрывает окно, но это мало помогает — кажется, становится только хуже. В итоге она опускает жалюзи, и в кухне словно гаснет солнце.

— Присаживайся, сейчас я чайник поставлю.

Сняв туфли, она кажется совсем маленькой — даже мне, не самому высокому в мире мужчине, её макушка еле-еле достаёт до кадыка.

Кристина мечется по кухне, вытаскивает что-то из холодильника, хлебницы, набирает воду в чайник — хлопочет. Понимаю, что это нервное и не мешаю ей носиться из угла в угол как угорелой.

Когда в «Ржавой банке» случайно увидел, как она плачет, внутри что-то оторвалось и ухнуло вниз. Она стояла, прижавшись лбом к грязной стене, и её плечи тряслись, точно в лихорадке. Не знаю, кто ей звонил, но этот человек явно не с праздником её поздравлял. Кто это был, что от неё хотели? Бесконечные вопросы, на которые хочется знать ответы, да только нельзя давить — никто этого не любит. Придётся ждать, когда сама созреет.

— Успокойся, — прошу, глядя как она оглядывает комнату полубезумным взглядом. — Присядь рядом. Я совсем не голоден, не беспокойся.

— Но я должна тебя покормить, — говорит и слёзы дрожат в глазах, а голос срывается. — Ты из-за меня вечеринку пропускаешь, нельзя так.

— Во-первых, никому ты ничего не должна. А, во-вторых, если бы хотел там остаться, так бы и поступил. Поэтому не мечи калачи и успокойся.

Кристина кивает и садится рядом на стул. Пододвигаю свой ближе и открываю ей объятия.

— Давай, Крис, иди ко мне. Всё будет хорошо, — говорю, когда она кладёт голову мне на грудь. — Если тебе станет легче, выговорись. Я здесь, рядом, тебе нечего бояться.

— Я знаю, — говорит чуть слышно, и её дыхание щекочет грудь. — Просто мне тяжело об этом даже думать, понимаешь? В принципе, это не самая страшная тайна из возможных, но об этом сложно говорить.

— Понимаю.

Нет, я ничерта не понимаю, но успокоить её — мой священный долг.

— Я думала, что мне удастся сбежать, — начинает Кристина. Замираю, потому что не хочу спугнуть. — Думала, что он не найдёт меня, но оказалось, что я просто-напросто наивная идиотка.

— Ты не идиотка, не выдумывай. — Глажу её по голове, а она дрожит в моих объятиях.

— Я не выдумываю, ты просто плохо меня знаешь. — Горький смешок вырывается на свободу. — Сейчас мне страшно, что из-за всего этого может пострадать Женя, а этого не вынесу.

— Почему он должен пострадать?