Отражение мира

Холодный дождь назойливо

За ворот лез.

Мурашки вырастали в волдыри

И жутко, зябко

Надавив на плечи,

Шипел холодный ветер нам вдогон:

«Мне радовать и огорчать вас нечем,

Вы землю променяли на бетон.

Как панцирь, наложили вето–

Не продохнуть.

И не дожить до лета.

Средь каменного, вечного запрета

Земля таится по кюветам».

И ветер смолк.

В его тяжелом вздохе,

Сквозь едкий смог

Послышалось едва,

Как в детстве, стоя на горохе

Я слышал, как манила синева.

Дождь потеплел. И я сошел с дороги,

Хотя других он, как горох, хлестал.

Я слышал землю, не смотря под ноги,

Дождь радовал меня и огорчал.

ПОХМЕЛЬЕ

Опухшее время суток

Остатком монет звенело,

И в отраженье синела

Небритость вчерашних шуток.

И как-то не в такт стучало

В мозгах и часах из спальни,

Похожий на звук наковальни.

Но это всего лишь начало,

Звенит телефон, как выстрел,

Как между городка, дуплетом,

А голос внезапно выцвел,

И вопрошает: «Где ты?»

Вас беспокоят с работы.

Я ночью творил сонеты,

И опохмелиться охота.

СОНЕТ РАЗБИТОГО СТЕКЛА

Я автор битого стекла,

Еще вчера оно звенело,

И небо за окном синело,

И туча грозы волокла

Неряшливо и неумело.

Стекло заходится от смеха,

И громы раздавались эхом.

Стекло звенит, а небо серо

От злых насмешек, туч прозрачных,

От незаслуженных обид,

От шуток плоских, неудачных.

Я вижу, горизонт горит,

Строка под руку мне легла:

Я автор битого стекла.

О СЛОМАВШЕМСЯ ЗАМКЕ

«Собачка гавкнула» в замке,

Закормленная в хлам гостями,

Пустыми, бренными вестями.

Всегда с халявой налегке.

Как правило, в конце визита

Собачка лязгала зубами,

Скрипя затертыми словами,

За чьи-то радости побита.

А как хотелось взвыть пружиной

И на цепочку положиться,

Или сорвать ее нажимом,

Коль в мире с нею не ужиться.

* * *

Влажный голос дороги по лету

Что-то шинам шептал по пути.

Ливень фраз, а попутчика нету,

Путораны с шести до шести.

В ногу давит педаль до предела,

От давленья в колене стучит,

До рассвета дорога пустела,

Ночью трасса иначе звучит.

КЛАВИШИ МЫСЛЕЙ

Клавиши мыслей пиликают,

То черны, то, как вата, белы.

Клавиши,

Клавиши,

Клавиши.

Выжаты,

Вымыты лица безликие,

То трусливы, то дерзко смелы.

Вдоль тротуаров вчерашних

Столбы.

Это стволы.

И на соснах недавнишних

Пыль городская

В натеках смолы.

Когда сдирали на вишне клеи

Татуированы ветками вишни,

Мертвой смолой называли мальчишки

Клей на засохших вишневых ветвях.

И, не вдаваясь в подробность

И частности,

За ягодой спелой тянусь впопыхах,

Ветки трещат

Под моею причастностью.

Клавиши-мысли

Играют в стихах.

Я оправдался:

Надломы случайны,

Вдоль тротуаров случайны стволы,

Но виноватость во взгляде

Отчаянно

Бьется в пыли пересохшей смолы.

В ОДИН ИЗ ВЕТРЕНЫХ ДНЕЙ

Сегодня запела Эолова арфа,

И нотная пыль опоздала на круг.

Старуха сегодня гадала на картах

На осень, на рыжий ее ватерпруф.

Отслужена лития, видно, по лету,

Старуха по картам читала судьбу,

Словно по требнику, вёдров уж нету.

Тукал, как тетерев, дождь на току.

Дорога не скользкой, а склизкою стала,

Озябшей травой залатала бока.

Лето прошло, так старуха сказала.

И солнце Навин закатил в облака.

Эолова арфа – в др. гр. Мифологии муз.инструмент бога ветров Эола.

Ватерпруф – женское длинное летнее пальто.

Лития –Краткая церковная служба в притворе христианского храма.

Требник – православная богослужебная книга, содержащая тексты церковных служб и изложение порядка совершения треб

Вёдро – теплые, солнечные дни (устар. Обл.)

* * *

Ты так наивна и легка, ты птица,

Ты ангел. Впору со звездой идти

И петь молитвы, глядя в лица,

И сердце на руках нести.

Пройти от сотворенья мира,

До гласа трубного дойти.

Ты – возвышающая лира,

На грешном, на моём пути.

Как Бог в предчувствии греха

Тебе позволил зародиться,

Так я и в прозе, и в стихах

Грехом пытаюсь насладиться.

* * *

Помолчи, дай и мне помолчать,

Дай забыться о чём-то своём,

На вопросы мои не спеши отвечать.

Мы друг другу молчанием врём.

И отводим глаза в темноту,

Будто в ней есть ответ, кто не прав.

Равнодушьем вспоров пустоту,

Разминулись, себя не узнав.

И в бессмысленных жестахвранья

Твой обыденный вздох прозвучал,

Прежним взглядом окинув меня.

Если честно, я тоже скучал.

НА ТЕЛЕГЕ

По ухабистой дороге

На резиновом ходу

Лошадь мрёт, глядя под ноги.

Я шагаю в поводу.

Овод Машке точит пузо,

Машка гривою трясёт.

На телеге, среди груза,

Сиську мамкину сосёт

Карапуз розовощёкий,

Тятьку дёргает за ус;

Старший треплет про уроки,

Про полёт высоких муз.

За телегой пыль клубится

И на мух жужжащий рой

Крепко батька матерится:

«Японский ты городовой».

* * *

Я вхож в деревенские складки

Сверчком от угла и до печки,

Огнём от лучины до свечки,

И кашлем от деда к заплатке,

Прошитой большими стежками,

Снегами и ветром небритым,

Ручьём на проталинах битых.

На вымытых мыслях не камень,

Следы прошлогодних натёков

По стёклам дождём непросохшим,

К ушедшим давно,

Не усопшим.

На карточках желтых намёков

Испарина слёзы выводит.

Сельпо при такой непогоде

Закрыто. И тьма не проходит,

И праздник стоит на дороге,

Отмечен святым Николаем.

Иконы глядят молчеглазо.

Кобель водит сучку, зараза.

Двор залит и рыком и лаем,

И праздник упал на лопатки.

От истока до высохшей речки