Отражение сна

Рука Марины дрогнула. Концентрация рассеялась. Пистолет растаял в воздухе.

Но тварь тоже сбилась с боевого настроя. На её чудовищной морде промелькнуло… беспокойство?

Комья земли взметнулись в воздух, когда тварь резко стартовала и помчалась куда-то в сторону. Тварь-кошмар не стала атаковать. Хозяйка сна не стала просыпаться. Сон не разрывался. Значит, единственным выхода отсюда были врата в другие сны.

Во сне Марины было солнечное утро. Там, где ступала тварь, расползались тьма и холод. Тропа превращалась в топь, цветы – в шипы. Ноги увязали, лёгкие болели – каждый вдох будто наполнял их липким киселём.

Догнать тварь было бы трудно даже чемпиону по бегу с препятствиями. Марина в последний раз бегала годы назад, на университетской физкультуре. Сейчас она готова была взвыть от бессилия, отставая всё сильнее, едва не падая. Но что тогда тварь сделает с подростком?..

Слабость, страх, отчаяние – всё это стало неважно. Единственное, что было важно, – догнать. Спасти.

Вкус металла наполнил рот. Марина случайно прокусила собственную губу. Но проглоченная кровь внезапно принесла облегчение. По венам разлилась обжигающая ярость. Это был её сон, чёрт возьми!

Земля больше не могла поймать Марину в ловушку: Марина её едва касалась. Оттолкнуться кончиками пальцев – и снова взмыть к небу, гребя в воздухе, плывя в прыжке.

Расстояние стало сокращаться. Но тварь успела убежать далеко – и всё ещё отравляла сон Марины, искажала его своей волей.

Впереди показалась железная дорога – давняя участница дурных снов. Хуже того, от дороги повеяло ощущением врат. Тварь могла вот-вот перескочить в другой сон – и тогда Марина её не догонит. Не найдёт.

Над головой протянулись электропровода – прыгать стало опасно, не запутаться бы в них. Под ногами бесконечными стальными змеями заблестели рельсы: целое поле железнодорожных путей, они пересекали друг друга, разветвлялись, уходили в стороны – сеть, готовая ловить и убивать.

Вдалеке загудел поезд. Скоро он промчится по одному из путей – вот только по какому?

Тварь была уже на середине рельсового лабиринта. Марина – в его начале.

Поезд гудел всё ближе. Его трёхглазая голова сияла белым светом – который вдруг превратился в красный. Металлический гигант заскрежетал, потемнел – он тоже попал в зону искажения.

Марина зарычала от ненависти. И тут же испуганно захлопнула рот. Её захлёстывали дикие, бурлящие, ослепляющие эмоции. Непривычные. Чужие. Маяком посреди этого бушующего моря вспыхнуло осознание: кошмар влияет и на неё саму. Они связаны.

Так вот почему тварь легко перекраивала сон под себя! Но раз так, то и Марина…

Не успев додумать эту мысль, хозяйка сна вступила в свои права. С осознанием пришла власть.

Полыхающий красный свет был совсем рядом. Поезд разогнался слишком сильно для того, чтобы его останавливать. Марина и не собиралась тормозить многотонную махину – она сосредоточила свою волю на маленькой коробке, подсоединённой к рельсам.

Раздался короткий механический звук. Стрелки перевелись. Поезд, который был направлен – натравлен – на Марину, грохотал перед её лицом. Он свернул на соседний путь, как бык, в последний момент промахнувшийся мимо тореадора. От него несло жаром, палёной вонью и тёмной волей твари – поезд всё ещё был искажён. Но он был рождён подсознанием Марины, принадлежал её сну – а значит, был в её власти.

Преграду можно превратить в трамплин. Поезд отрезал Марину от твари и её жертвы, однако он же был способен всё исправить. Марина чувствовала это. Решение было перед ней – надо было лишь не упустить его.

Она оттолкнулась от земли и взлетела над поездом. По ушам ударил адский скрежет: поезд был пойман. Он не мог больше мчаться вперёд, вагоны врезались друг в друга, колёса высекали искры из рельс и отрывались от земли. Состав превратился в искорёженный зигзаг. Марина забрала его мощь, его скорость. Плавно опустившись между проводов на крышу вагона, она выпила из него последние капли двух сил – своего подсознания, породившего поезд, и твари, исказившей его.

Эти силы распирали, разрывали её изнутри. Им нужен был выход. Сейчас же. Некогда было рассчитывать траекторию, некогда было сомневаться – Марина выстрелила собой в убегавшую тварь. Вся обратилась в направленный заряд. Сжала большое расстояние в один молниеносный миг. Её ноги, казалось, ещё стояли на вагоне – а руки уже настигли тварь и вцепились в её шею.

Она пришла в себя на дне воронки. Руки горели – они до самых плеч были заляпаны чёрной жижей, а скрюченные пальцы ещё сжимали какие-то обломки. Под ней было жёсткое, колючее, холодное. Марина скатилась с твари – с её обезглавленной туши. Панически отыскала взглядом скрученный в кольца хвост – что с подростком, он ещё дышит?

Разгибать хвост было всё равно что разгибать камень. Пальцы соскальзывали, ногти ломались. Тварь не отпускала свою жертву даже после смерти.

Но мёртвый кошмар не остаётся в веках жутким скелетом, как какой-нибудь ископаемый динозавр. Он разрушается. Вот и блестящие чёрные пластины помутнели, покрылись сетью трещин, начали рассыпаться.