Отражения

Амелия лежала в темноте и прислушивалась к ней, вглядывалась в нее, не веря своей удаче. Страшно не было – Амелия вообще не слишком боялась темноты, и ни призраки, ни тени, которыми ее воображение населяло углы и пустые комнаты, не пугали ее больше, чем ей самой того хотелось. За эти дни Амелия устала от шума вокруг и сейчас, лежа в бархатной, прохладной тишине, наблюдая, как из сумрака проступают очертания предметов, складки портьер, контуры дверей и лепнины, Амелия почти наслаждалась.

Ей нужно было лишь щелкнуть пальцами, чтобы заставить волшебный кристалл светиться, но Амелия не торопилась этого делать.

Когда ей надоело лежать и слушать собственное дыхание, Амелия вылезла из-под одеяла и, зябко ежась, опустила ноги на пол. Босые ступни утонули в мягком ворсе ковра. По полу ходили легкие сквознячки, они кусали пятки, как глупые щенята, совершенно не мешаясь. Амелия подошла к двери, ведущей наружу, и повернула ручку вниз.

Было заперто.

И обидно.

Она постучала – на всякий случай, проверить, нет ли сторожа за дверью. Кого-то, кого оставили на случай, если принцесса проснется и ей понадобится что-нибудь. Но никто не отозвался. Амелия наклонилась, прикрыла один глаз, пытаясь рассмотреть в замочной скважине что-то, кроме темноты, но ничего, кроме темноты, там не было. Ни отблеска огня, ни теней, ни шорохов, ни дыхания, ни всхлипываний, ни смеха.

Тогда Амелия щелкнула пальцами, зажигая кристалл над камином, натянула на босые ноги плотные шерстяные чулки и, поплотнее запахнув на груди полы халата, нырнула в тайный ход, ведущий в застенье.

Кристалл она взяла с собой, выковыряла его из железной клетки фонаря и крепко сжала в ладони. Он тускло светился и был тяжелым и холодным, так и норовил выскользнуть из руки. Амелия держала его перед собой, освещая путь по узким, пыльным коридорам.

В стенах тот тут, то там попадались контуры дверей.

Это был чужой дом и междустенный мир тоже был чужим. В Эривэ Амелия знала каждый поворот, каждую ступеньку, каждый угол, она могла бы пройти из библиотеки до комнаты матери и обратно в детскую с завязанными глазами. Здесь же пришлось полагаться память о паре прогулок с Кармиль – и на странное чутье, похожее на то, которое в парке вывело Амелию из глубокого леса назад, к пруду – и к лорду Дамиану, ждущему ее в сгустившихся сумерках.

Она подумала о нем – о темной фигуре на фоне синеватого снега, о голосе, который говорил с ней, словно возвращал ее в этот мир, об огоньке над плечом и о протянутой руке. О том, что он скрыл правду, которая вызвала бы много вопросов. Не было ли здесь подвоха, думала Амелия, осторожно пробираясь по коридорам все дальше и дальше – туда, где, как она думала, должна быть комната Кармиль. Не будет ли молчание лорда Дамиана стоить чего-то, что Амелии придется заплатить? Или он смотрит на подобное как на шалость заигравшегося ребенка – опасную, и Амелия это понимала, чудесную, случайную шалость? Он не пришел поговорить с ней, потому что считает лишним беспокоить принцессу, которую заперли в комнатах из заботы о ее здоровье, или потому что выжидает, продумывает, как распорядиться новым знанием?

Мимо Амелии, задев подол, пробежала большая бурая крыса – и Амелия вздрогнула, выронив кристалл. Он упал с громким стуком, замерцал, мигнул чуть ярче – и погас.

Амелия осталась в темноте одна. Снова. Но эта темнота была другой – не такой, как в спальне. Здесь, между стен чужого дома, темнота навалилась на Амелию, густая, душная, пыльная, тяжелая, как воздух перед грозой. Амелии казалось, что в этой темноте кто-то шепчется, бормочет, посмеивается, словно раздумывает, что делать с принцессой, попавшей в ловушку – ведь ей не следовало сбегать из комнаты, нужно было лишь дернуть сонетку, чтобы кто-то из слуг пришел и открыл дверь! Глупая Амелия, шептали голоса, ты же знаешь, что случается с непослушными детками, которые сбегают из дома и теряются в старых городах? Король Крыс берет их в свою свиту, он превратит их в маленьких пажей, они будут носить его на серебряном блюде по коридорам подземного дворца, они будут вынюхивать для него, где чем поживиться, подслушивать для него новости, стирать его плащи и воровать для него лучшую еду с городских кухонь!

Что-то коснулось ноги Амелии, и девушка испуганно дернулась и прикусила губу, чтобы не закричать.

Это лишь юбка, сказала Амелия себе.

Она прижалась ладонями к шершавой, пахнущей пылью стене и постаралась дышать глубоко и медленно.

Даже если это была крыса, убеждала себя Амелия, это лишь крыса. Большая, хвостатая крыса, разъевшаяся на кухонных объедках. Их было немало в Эривэ, и как бы леди Алексиана ни задирала нос, как бы ни кичилась порядком в своем доме – ни крыс, ни пауков, ни домовых мышей, ни сов, которые селятся на чердаке, ни ос, ни муравьев, ни ужей, живших в саду, мнение леди Алексианы не волнует. И все, что нужно, успокоиться и найти в себе силы щелкнуть пальцами, чтобы кристалл, потерявшийся где-то под ногами, зажегся и прогнал тьму.

Это получилось – пусть и не с первого раза.