Отраженная угроза

— Какой еще сигнал? — Сенин искоса посмотрел на Валенски, который тоже подошел и маялся чуть поодаль. Биолог пожал плечами. Потом приблизился на пару шагов и, виновато подняв брови, сообщил:

— Наверно, это я. Я вчера карты копировал с навигатора на свой планшет. Без кабеля, по радиопротоколу. Я не думал, что это могут засечь.

— Могут, — усмехнулся Гордосевич. — У нас еще и не то могут.

— Та-ак, — протянул Сенин. — Как всё интересно. И сколько еще народа знает, что мы здесь?

— Вообще-то… — Гордосевич нахмурился и опустил глаза. — Вообще-то один я знаю. Больше никто.

— Это еще интересней. И как это понимать?

— Командир, честно сказать, у меня серьезный разговор. Я ж не просто так сюда перся через ямы и овраги. У вас есть где погреться? Да и покушать мне не помешает…

Через несколько минут он сидел на полу палатки, скрестив ноги, и ел дымящийся плов из свежеоткрытой банки.

— Здорово вы спрятались, — сказал он. — Я тут всё вдоль и поперек прочесал, а вашу палатку так и не нашел. Хотя координаты имел с точностью до двадцати метров.

Валенски при этих словах самодовольно улыбнулся. Гордосевич отставил банку и как-то странно посмотрел на Сенина.

— Командир, а мы твоего крестничка прикончили.

— Кого? — вздрогнул Сенин.

— Двойничка твоего.

Сенин ощутил, как по коже побежали мурашки. Это было немыслимо. Он понял, что до сего момента не верил, что такое может произойти, что двойник может стать реальностью. В его голове это просто не укладывалось.

Он ощутил, как напряженно глядит на него Валенски.

— Как это было?

— Да как-то странно. Он сам приперся ни с того ни с сего. Мы в доме были, все четверо. Вдруг видим — он… Мы все ошалели, конечно. «Командир, командир…». А Карелов взял автомат — и чпок! Пулями. Безо всякого геля.

— Карелов, — едва слышно проговорил Сенин. — Ну, конечно. Кто же еще…

— Это почему? — прищурил глаза Гордосевич.

— Да так, мысли вслух… А с чего, интересно, вы решили, что это был двойник, а не я?

— Не мы, — покачал головой Гордосевич. — Это Карелов сразу понял. Ну, во-первых, он весь в какой-то засохшей дряни был. Во-вторых, без одежды. Только тряпка грязная болталась. В-третьих, ты, командир, был уже в космосе — сам же сообщение нам отбил.

— Ну, да, логично… — кивнул Сенин. Потом вдруг рассмеялся. — А если представить, что я из космоса неожиданно вернулся. Корабль взорвался, я спасся в капсуле, одежда сгорела. Пришел к вам — здравствуйте, ребята! А вы мне пулю в лоб, — последние слова он договорил с трудом, его душил нервный смех.

Гордосевич тоже чуть-чуть улыбнулся, правда, без веселости.

— По правде сказать, — негромко проговорил он, — мы и сами сначала переживали. Не каждый день на твоих глазах такое… Я вообще удивляюсь, как хватило у Карелова нервов решиться на это.

Сенин прикрыл ладонью усмешку. Он ничуть не удивлялся. Федеральные киллеры, как Карелов, еще и не на такое способны. Родную маму замочат, если сильно понадобится.

— А потом мы сомневаться перестали, — сказал Гордосевич. — А знаешь, почему?

— Нет, не знаю.

— Мы труп спрятали, закопали в мешке прямо на территории. Есть там одно глухое место между трубами. Так вот, Вельцер туда через пару дней наведался…

— И что?

— Там уже кустики вьются. Сам знаешь, какие. Прямо над могилкой.

— Она пустила побеги? — раздался удивленный голос Валенски. — На морозе?

— Там не совсем мороз. Там же трубы — и над землей, и под землей. Мы место специально выбрали, где земля мягкая, чтоб лед не долбить. Оно и проросло…

— Получается, грибница плодится на телах умерших организмов! — ошарашенно проговорил Валенски. — Вы понимаете, что этот факт означает? Эта зараза может расползтись по десяткам планет! Здесь нужен строжайший карантин! Это стоило предвидеть — здесь все растения живут на трупах убитых ими животных…

— Подожди со своими животными, — остановил его Сенин. — Послушай-ка, Гордосевич, кроме вас, это кто-то видел?

— Нет-нет, всё прошло тихо и чисто. Но я вообще-то по другому поводу приехал.

— Так у тебя и еще поводы имеются? — воскликнул Сенин. — Ну-ну, рассказывай, порадуй нас еще чем-нибудь.

Гордосевич тяжело вздохнул. Некоторое время хмурился и собирался с мыслями.

— Я не знаю… — пробормотал он наконец. — Может, мне всё кажется… Вообще посоветоваться надо.

— Говори, не томи.

— Ну, в общем, ребята мне последнее время не нравятся. Какие-то не такие стали.

— Какие? — и вновь у Сенина в груди пробежал холодок.

— Боюсь, что они тоже, в общем… — Гордосевич неопределенно махнул рукой, растерялся и умолк. Слишком страшные вещи ему приходилось говорить.

— С чего ты это взял? — жестко проговорил Сенин.

— Ни с чего. — Гордосевич пожал плечами. — Просто смотрю на них и…

— И что? Ну, говори!

— В общем, ничего особенного в них нет. Но им всё стало до лампочки. Мы же вначале договаривались — вместе ходить, смотреть в оба, патрулировать улицы… Так вот, ничего уже давно не делается. Я пытался напоминать, а они только насмехаются и успокаивают. С Вельцера это началось. Потом и остальные…

— Так, может, они просто чересчур расслабились в приятной обстановке?