Отражённым светом

Ну, пусть не эликсир, а зелье

Из волчьих ягод и грибов,

Что намешала им с похмелья,

Бурча от беспокойства снов,

Ведунья, спутница волхвов.

Названье — это точка зренья:

Как этот яд не назови,

Он принесёт не просветленье

И яркость мироощущенья,

А помутненье от любви.

Зря распали́тся неИзольда,

Разухари́тся неТристан,

Мол, бездна мегаватт и вольтов

Подпитывает их роман,

И он кипит, как адский чан.

Любовь — неписанное диво,

Но и нежданная слеза,

Взовьётся пламенем игривым

И, как гневливая гроза,

Сожжёт напалмом небеса.

И оживятся либреттисты,

Готовясь перезаписать

Сюжет для оперы искристой,

Где страсти будут бушевать,

Людские души возбуждать.

Где вновь Изольды и Тристаны

Сгорят в огне своей любви.

Красиво, ярко, живо, рьяно,

До помутнения в крови,

С дыханьем смерти визави.

Но будет винный сок веселья

Испит, оставив влажный жмых.

Ведь как известно, это зелье —

При прочих замыслах иных —

Предназначалось не для них.

Узнают вскоре человеки

Из се́ля социальных лент,

Как вдрызг рассорились навеки

(До новогреческих календ)

Изольда и её бойфренд.

Начнут сварливые соседки

Месить их грязное бельё

И осуждать за три монетки,

Потраченные на питьё,

А не крутое бытиё.

Что ждали-де от дешевизны?

Любви длиною в пару дней?

Хоть и такая страсть по жизни

Бесстрастья хладного ценней,

Приятней, но не мудреней.

И стоит ради суток этих,

Их сорока восьми часов,

Отдать почти что всё на свете

За краткострастную любовь,

Лупя тоску не в глаз, но в бровь.

Любовь — пусть даже за копейки —

Не хуже той, что за мильон,

Согреет лучше телогрейки,

Надушит, как одеколон,

И… вознесёт на счастья трон.

Опять взбодрятся либреттисты:

Ну, вот — короткая, но страсть!

Напишем опус многолистый,

Награфоманимся мы всласть,

А там… Но всё легло не в масть.

Трагизма нет. А без трагизма

Строчить сценарий не с руки.

Нет в их любви ни драматизма,

Ни некой роковой тоски,

Что каждой барышне близки.

Ведь неТристан и неИзольда

От расставанья не умрут.

Найдут эксфренды снова сольдо,

По всем сусекам наскребут

И вновь — за зельем побегут.

И вновь — нетрезвая колдунья

Наколомутит им питья,

И вновь — вернут на полнолунье

При свете ночи, свете дня

Они всё краски бытия.

Их цикл любви начнётся снова!

Амуров бесконечный ряд

Не сможет в каждом цикле новом

Новейшей эдды тешить словом,

Как тыщу триста лет назад.

О мелочах не пишут пьесы,

Не тиснут мелочи в роман.

Отправят либреттисты к бесу

Пустой концептуальный план,

Засев с друзьями за кальян.

Не будет оперы обычной,

И мыльной опере не быть:

Ведь на любви непоэтичной

Нельзя капусты нарубить.

Да что об этом говорить?

А мы — с язвительною ноткой —

Могли б такой вопрос ввернуть:

Зачем всё это? Можно водкой

Иль граппою какой-нибудь

Любовь на пару дней вернуть.

Зачем труси́ть мошною с сольдо,

Коль можно водочки купить

И неТристану, неИзольде

Пить и любить, любить и пить,

Обычным кратким счастьем жить.

Не зря ведь мудрая ведунья

Всегда до белочек пьяна —

От новолунья к новолунью,

С рассветных грёз до мрака сна

В любовь она погружена.

И мы до уровня Джульетты

С Ромео вознесёмся вновь,

Опишем сотнею либретто

Благословенную любовь,

Придумаем и страсть и кровь.

Дадим возможность современным

Изольдам и Тристанам шанс

Продлить свой род — и с зельем пенным

Иль с водкой — слившись в резонанс,

Войти в амурно-сладкий транс.

Любите, скажем, неИзольдам

И неТристанам — в добрый путь!

Вам государство ваши сольдо

Сполна обязано вернуть.

Любите — только в этом суть.

А либреттисты-сценаристы

Нам и из этого сырья

Напишут опус неказистый —

Не без волшебного питья.

Пойду за граппою и я…

P.S. Граждане, все на борьбу с отрицательной демографией!

Рэп маленьких гиппопотамов

Очень удивителен в урчании тамтама

Резвый танец ма-а-аленьких гиппопотамов.

Это вам не пляска минилебедей,

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Милые движения — на каждых три прихлопа

Сейсмической волною доходят два притопа.

Движутся с усердием всё резче и быстрей.

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Чувствуем, что скоро нам спастись не будет шанса,

Земля с гиппопотамами сольётся в резонансе,

Но мы не убегаем, здесь явно веселей,

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

Танец бегемотиков шагает по планете

И в него вливаются и взрослые и дети.

Так что резонанс грозит уже вселенной всей.

Это Гёте круче, Щелкунчика бодрей.

* * *

 Так жить нельзя! В разумности притворной,

 С тоской в душе и холодом в крови,

 Без юности, без веры животворной,

 Без жгучих мук и счастия любви,

 Без тихих слез и громкого веселья…

 А. А. Голенищев-Кутузов

Так жить нельзя! О том всё время думать,

Как жить нельзя, а как, возможно, льзя.

Не пить вина с кумой и водки с кумом,

Искать повсюду смыслы бытия.

А их нам не найти без пития…

Так жить нельзя! За мудростью гоняться,

На сто ходов просчитывать шаги.

Любовью лишь как мукой наслаждаться

И млеть от безответности тоски,

Не видя счастья благостной руки.

Так жить нельзя! Без слёз и без веселья,

Но правильно — дни жизни проводить.

Не мчаться в танце с грацией газельей,