В отличие от иерархического космоса Платона и Аристотеля, вселенная Бруно — бесконечная совокупность множества миров, проникнутая единым духом, проявление которого в материи описывается языком атомарной физики. Бруно отказывается от целого ряда общеупотребимых в Ренессансе гипотез, связанных с оккультными качествами вещей, ибо они не работают в его вселенной. По мнению Копенхейвера, Бруно возрождает стоическую картину мира, проникнутого единым духом — пневмой. В таком контексте «материя представляет собой глобальный медиум… но материя одушевлена, жива… разумна и божественна»[787]
, и эта материя имеет атомарный характер. Именно через теорию атомов Бруно объясняет ранее понятные лишь через гипотезу оккультных качеств явления: способности василиска, заставляющего окаменеть жертву, электрический разряд ската, сглаз и т. п. Таким образом, для Копенхейвера теория Бруно — новый тип магии, своего рода магии переходного периода, совмещающей в себе и древние представления о духовном единстве бытия, и новые гипотезы о множественности миров и атомарной структуре материи. Для него Бруно был тем человеком, который всячески приближал закат магического мировоззрения эпохи Ренессанса, во многом не осознавая этого.Если оценивать наследие Кулиану глазами Копенхейвера, то можно отметить, что американский исследователь доверился тезису Йейтс о единой магической традиции, присущей Средним векам и Ренессансу, но в отличие от Йейтс романтизировал героев этой традиции, выведя второстепенных ее персонажей на роль первостепенных, видимо по скрытым личным предпочтениям. Как мы и показали выше, Бруно так привлекает Кулиану, что он вопреки текстуальным свидетельствам делает его центральной фигурой магической традиции эпохи, поскольку теория Бруно, возможно как и его мировоззрение в целом, находит отклик в мировоззрении самого Кулиану.
Теория морфодинамики Кулиану также не была проигнорирована критиками. На семинаре, прошедшем в Оксфордском «Колледже Иисуса» 22 мая 2011 года и полностью посвященном религиоведческой теории Кулиану, Эдвард Кантериан (Edward Kanterian) высказал целый ряд критических замечаний в адрес его теории. Суть их можно свести к следующему. Кулиану как будто живет в собственном мире, отделенном от современной ему философской и научной жизни. В его трудах нет ссылок на современные теории, изучающие процессы мышления, когнитивную философию, структуралистские разработки (после Леви-Стросса и Барта), хотя годы его активной деятельности, 1960–1980‐е — это период бурных дебатов в сходной с рассматриваемой им сфере[788]
.По сути, Кулиану лишает религиоведение как предмета исследования, так и метода (здесь он удивительным образом напоминает позднего Штукрада): оказывается, что мышление человека во всех сферах строится по одной и той же системе бинарных оппозиций. Содержание мышления, таким образом, не имеет значения, поскольку структура его будет всегда одной и той же и во многом произвольной. Вспомним, что, согласно определению Кулиану, вся история есть «интегрированная морфодинамика идеальных объектов»[789]
. Такое произвольное отношение к смыслу сильно смущает критика, ведь известно, что и христианские теологи, и гностики отдавали жизнь не за выбор в бинарной оппозиции понятий (хотя логически это может быть и верным), а за конкретный образ своей веры, который они никогда бы не предпочли чему-то другому. Их вера была для них много большим, чем просто логическое рассуждение и выбор из двух оппозиций.В таком контексте вся история мысли превращается в теорию вероятности, где из случайных подбрасываний монетки выстраивается целая цепь логических заключений. Но философы и теологи не полагались на случай, их инструментом был разум, с помощью которого они рассуждали и приходили на основании этого рассуждения и взвешивания всех аргументов к тому или иному выводу. Из теории морфодинамики мы можем понять условия возникновения доктрин, но мало что узнаем об их существовании. В морфодинамической картине истории мы наблюдаем лишь щелканье безличных тумблеров, определяющих ее ход, тогда как, и это подтверждает случай Бруно, личности и их миры во многом определяют выбор людей и истории в ту или иную сторону.
Эвристическая ценность морфодинамической гипотезы Кулиану, таким образом, вызывает сомнения. Он скорее выстроил еще одну красивую систему, которая может увлечь своей стройностью, создать новый миф, но не помогает понять и объяснить набор явлений, с которыми мы сталкиваемся в истории. Правда, этого нельзя сказать о его рассуждениях касательно роли магии и ее сути, порой они сильно напоминают мировоззрение самих адептов западного эзотеризма, что говорит об очень хорошем и глубоком проникновении в материал. Эта сходность мысли исследователя и объекта исследования, некая конгениальность, даже парадоксальным образом приводит к тому, что российские крайне правые мыслители числят Кулиану (борца с любой тоталитарной системой) в рядах своих соратников[790]
.