Отрезок пути

Теоретически Северуса сейчас вполне можно привести в чувство, но Райк об этом даже слышать не желает. Он утверждает, что пребывание в сознании может нанести его пациенту непоправимый вред, пинками выгоняет из палаты представителей власти, плюется ядом, ругается, – в общем, всячески защищает своего подопечного. На самом деле, единственная причина, по которой Северус до сих пор находится в состоянии наведенного сна, заключается в том, что Райк слишком хорошо его знает. Знает, что он ненавидит чувствовать себя беспомощным. Знает, что, будучи лишенным возможности говорить, – связки еще не восстановились – он придет в ярость. Знает, что с него станется тайком удрать из больницы и скрыться в неизвестном направлении. Похоже, Райк знает его лучше, чем я. Мне бы, например, не пришло в голову, что он может сбежать. А ведь, правда, может.

Северуса я навещаю каждый день. Волшебную палочку отдал Райку еще во время самого первого посещения, чтобы она была под рукой, когда понадобится. Если ребят и удивляет частота этих визитов, то они никак этого не показывают. Видимо, Джинни хорошо их напугала. А мне уже все равно, кто что подумает. Наплевать, правда.

Наведенный сон – он не просто заставляет человека спать. Он еще и успокаивает. Избавляет не только от кошмаров, но и вообще от снов. Он улучшает регенерацию, работу внутренних органов и всего организма в целом. Поэтому Северус с каждым днем выглядит все лучше. Исчезают круги под глазами, цвет лица немного выравнивается, морщинки становятся не такими глубокими – теперь, чтобы заметить их, нужно приглядываться. Видны только складки возле губ – от печали, и сеточки в уголках глаз – от смеха. Вот такой он противоречивый.

В кабинет Райка я добираюсь через камин в больничном крыле и сразу же прохожу в палату. Райк мне не мешает и тактично уходит, оставляя нас одних. Я сажусь на стул возле кровати Северуса и осторожно сжимаю его теплую ладонь, стараясь лишний раз не смотреть на пропитанную зельями повязку на шее. Я говорю с ним, хоть и понимаю, что это не имеет никакого смысла. Я сам бывал в состоянии наведенного сна, и точно знаю, что он не может ничего слышать. Но все равно говорю. Мне нужно с ним говорить. Я глажу пальцами бледную кожу, нежно перебираю волосы, целую тонкие губы и сомкнутые веки. Я рад, что он спит. Потому что в противном случае он не позволил бы мне таких вольностей. Возможно, он вообще не захотел бы со мной разговаривать. Просто чтобы не причинять лишней боли.

Наверное, с моей стороны было бы разумней отказаться от этих визитов, привыкать обходиться без него. Но я не могу. Точнее, могу, но не хочу. Наверное, так и начинается зависимость от наркотических зелий. Сначала – могу, но не хочу, потом – хочу, но не могу. И я знаю, что чем дольше это длится, тем сложнее мне будет в дальнейшем. Но продолжаю приходить и сидеть рядом с ним, вглядываясь в его удивительно спокойное лицо, не омраченное страшным прошлым и настоящим.

А потом я возвращаюсь в кабинет Райка. Иногда ухожу сразу, а иногда мы пьем кофе и разговариваем. Он не задает мне никаких вопросов, и за это я ему благодарен. Говорить о Северусе с ребятами из АД мне не хочется. Более того – неприятно. Слишком уж они неадекватно реагируют на некоторые мои слова. А Райк – это другое дело.

Райк не крутит пальцем у виска, когда я говорю, что Северус любит пошутить. Наоборот, он с энтузиазмом соглашается и добавляет, что от таких шуточек трепетным личностям может грозить нервный срыв. Райк не округляет изумленно глаза, когда я говорю, что полностью доверяю Северусу. Нет, он понимающе кивает и заявляет, что никому в этом мире не доверяет больше, чем «этой вредной скотине». А еще с ним можно называть Северуса по имени. Обращение «профессор Снейп» уже давно кажется мне каким-то чужим.

Потому что Райк – его друг. Потому что он, в отличие от ребят, знает Северуса не как преподавателя зелий, двойного агента, декана Слизерина или директора Хогвартса, а как человека. И потом, с ним мне легко. Было бы еще легче, если бы не приходилось дышать через рот – его выбор парфюмерии меня все-таки озадачивает. Но это не самый ужасный недостаток. Главное, что он на удивление приятный собеседник. Только Гарри, думаю, со мной бы не согласился.

– Почему ты так набросился на Гарри? – решаюсь спросить я во время одного из посещений, когда мы в очередной раз сидим за столом в его кабинете и пьем кофе. – По большому счету, он ведь ничего такого не сделал.

– Не сделал, – соглашается Райк, размешивая в чашке сахар. – Но таким, как он, пинки не вредят.

– Почему?

– Ты просто не понимаешь, что такое популярность, – смеется он.

– Ну, не скажи, – возражаю я. – В последнее время я ею активно пользуюсь.

– Да, но тебе почти восемнадцать, – возражает он. – Ты взрослый человек. А Гарри стал популярным еще в раннем детстве. В такой ситуации очень легко вообразить себя центром вселенной.

– Но Гарри так не думает!

– Думает, и еще как. Просто не осознает этого.

– Но…