Отрезок пути

– Уж поверь моему опыту, – усмехается Райк, слегка поморщившись. – И в каком-то смысле он прав. Но он не понимает главного. Человек с его репутацией и социальным статусом должен не только избавлять магический мир от темных магов. Он должен вести себя идеально во всем. Ну, хотя бы стараться. Он должен осознавать, что за ним наблюдают тысячи глаз, что сотни людей берут с него пример. И при этом он должен помнить о том, что не имеет на это права.

– На что? – уточняю я, не вполне понимая, к чему он клонит.

– Влиять на людей. Подавать им пример. Он должен помнить, что он всего лишь человек, со своими достоинствами и недостатками – не более. И не важно, кого он победил.

– По-моему, ты сам себе противоречишь, – неуверенно замечаю я.

– Отнюдь, – возражает Райк. – Популярность предполагает ответственность – независимо от того, насколько она заслужена и желанна. А еще здесь таится опасность. Всегда есть риск вообразить себя не только центром вселенной, но и ее создателем.

Мне кажется, я понимаю, что он хочет этим сказать, но не думаю, что это как-то применимо к Гарри. Вот Дамблдор – другое дело. С другой стороны, Дамблдор все эти годы сильно влиял на Гарри, значит, эти рассуждения не лишены смысла. Но, по-моему, Райк все-таки тогда перегнул палку.

– Есть еще момент, – добавляет он. – Как и все прочие, Гарри живет в обществе и является его частью. Поэтому ему следует вести себя соответственно.

– Ну, а если общество устанавливает правила, которые… кхм… кажутся не совсем… – я лихорадочно размышляю, пытаясь найти какие-то общие слова, чтобы он ничего не понял, – кажутся не совсем… правильными?

Да уж, замечательно прозвучало, Северус бы прослезился от такого красноречия. Райк смеется.

– Знаешь, Невилл, я абсолютно уверен, что у тебя есть к обществу немало претензий. Но, согласись, хамство, грубость, невежество, незнание элементарных правил поведения и отсутствие желания их узнать – это не лучший способ всколыхнуть общественное сознание.

С этим я спорить никак не могу. Людей уважать надо. Во всяком случае, до тех пор, пока они не причинили тебе зло. Или твоим близким. Или просто кому-то, кто слабее. Но Гарри ведь не такой…

– Оставим это, – предлагает Райк, махнув рукой. – Может, выпьешь вина?

Я киваю. Кто же от хорошего вина отказывается? Райк достает из массивного шкафа пыльную бутылку, с видимым усилием откупоривает ее и наливает в бокал насыщенно красный напиток. Бокал один.

– Мне нельзя, – поясняет он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Аллергия, представь себе. И это в моей-то семейке, где отсутствие алкоголизма считается чем-то непристойным!

Меня разбирает смех. Надеюсь, он все-таки шутит. Хотя разве его поймешь?

Вино почему-то пахнет черешней, немного ванилью и какими-то ягодами. Лучше бы он им вместо своих духов поливался. Я, кажется, такого пока не пил. Я осторожно делаю глоток. Точно не пил. Это вино сладкое, а Северус предпочитает более терпкие напитки.

– А ты давно знаком с Северусом? – спрашиваю я, наблюдая, как он доливает себе кофе.

– Почти десять лет.

– Хм… а с Луной?

– С Луной чуть меньше, – на его губах появляется нежная улыбка. – Ты ведь знаешь о ее болезни?

– Да, Северус рассказывал. Легилименция…

– Если бы дело было только в легилименции! – перебивает Райк, досадливо поморщившись. – Об этом я бы и сам рано или поздно догадался. Проблемы начались, когда она пришла в себя.

– И что же произошло? – осторожно интересуюсь я.

– Апатия. Никакой реакции на раздражители. Полное равнодушие к происходящему. Она даже не разговаривала, только выполняла команды. Сядь. Встань. Ешь. Спи, – он тяжело вздыхает и прикрывает глаза рукой. – Ты даже не представляешь, Невилл, как это страшно, когда девятилетняя малышка в ответ на слово: «Спи» вытягивается на кровати и засыпает. Причем, моментально. Но если ей этого не сказать, так и просидит всю ночь. В одной позе.

– Жутко, должно быть, – признаю я, поежившись.

– Несколько месяцев с ней бился. Думал, что ничего не выйдет, – в его голосе появляются печальные болезненные нотки. – Знаешь, Невилл, любая неудача целителя – это не просто досадная ошибка и пятно на репутации. Это рана на сердце, которая никогда не заживает. И чувство вины, которое никогда не проходит.

Мне становится совсем неуютно, потому что я не знаю, что ему на это сказать. Я знаю, что такое смерть, но целители, наверное, воспринимают ее как-то иначе.

– Ты ведь не был в этом виноват, – неуверенно говорю я.

Несколько секунд он смотрит на меня, подняв брови, и, наконец, произносит: