Отряд

Выйдя на Кузьминский тракт, простились. Монах, поправив на плече мешок, направился к Спасскому погосту и дальше, на Тихвин, остальные принялись искать в кустах повертку на починок Кузьмы. Пасмурно кругом было, хмуро. Мелко моросил дождик, и ребята уже давно промокли до нитки, на что, впрочем, не обращали никакого внимания. Над озерами стоял густой туман, затянувшие небо облака были настолько плотными, что даже не позволяли видеть Спасскую церковь, а ведь та стояла на холме, так что в обычные дни видать на всю округу.

Немного поискав, нашли повертку, грязную и заросшую травой. По обе стороны от нее вздымался лес - ореховые кусты, осины, березы. Чем дальше, тем деревья становились гуще, вот уже пошел бурелом, а за ним и ельник. Стало кругом темно, словно ночью, правда, сверху не моросило - не давали плотные еловые лапы.

- Чего-то уж больно долго идем, - с трудом вытаскивая из грязи ноги, посетовал Прошка. - Ты ведь, Василиска, говорила - пять верст.

Девушка усмехнулась:

- Да это не я говорила, а пастушонок тот. Может, врал?

- Да ты сама-то дорогу помнишь?

Василиска вздохнула:

- Откуда, коли я тут никогда не была? А дядьку Кузьму с теткой Настеной помню. Правда, они тогда еще на деревне жили.

Митька внимательно посмотрел по сторонам. Что-то не очень похоже было, чтоб подходили к жилью, наоборот, казалось, забирались в самую глухомань. Кое-где приходилось перебираться через поваленные на тропу деревья - вот уж точно, на телеге не проедешь! Пару раз промелькнули по левую руку заросшие молодым подлеском пустоши - бывшие поля? пастбища? покосы?

- Смотрите-ка, дворище! - останавливаясь, воскликнул идущий впереди Прохор. Чуть поотставшие спутники его скоренько подбежали ближе, увидев прямо перед собой, за ивой, за кустами, серые покосившиеся строения, окруженные невысокой изгородью из тонких жердей. Изба, овин, хлев, - все в запустении. Сорванная с изгороды калитка - уже успевшая порасти травой - валялась на земле; покосившись, повисла на одной петле дверь. Во дворе покачивались высокие папоротники.

- Похоже, вот он, починок, - облизав губы, тихо промолвил Митрий.

Прошка недоуменно моргнул.

- Какой же это починок? Пустошь!

- Ну, что так стоять? Идемте-ка взглянем.

Внутри, как, впрочем, и снаружи, давно покинутая изба производила гнетущее впечатление: провалившиеся лавки, поваленный на давно нескобленный пол стол. В красном углу пустовало местечко для икон.

- С собой, видать, забрали божницу, - тихо произнесла Василиска. - Знать, сами ушли, никто не гнал. Бог даст - живы.

- Может, и живы, - кивнув, согласился Митрий. - Однако где их теперь искать? И самое главное - нам-то что делать, об этом вот думать нужно!

- Думаю, хорошо бы хоть немножко тут передохнуть, - начал было Прохор и тут же осекся, стукнул себя по лбу. - Ой, глупость сказал. Тати-то кузьминские нас именно здеся искать и будут!

- Верно, - с усмешкой заметил Митька. - Тогда - в путь. Только вот куда?

Посовещавшись, решили идти по тракту до самой Онеги-озера, а уж там, с попутным обозом, до Холмогор или Архангельска.

- Я - на карбасы наймусь. Митька, грамотей, в приказную избу, а ты, Василиска, хозяйствовать будешь, нешто от трудов своих на плохонькую избенку к осени не наскребем?

- А еще можно к доброму вотчиннику в кабалу податься, - немного подумав, предложила Василиска.