Отряд

На общем совещании было решено, что они, как представители иной цивилизации, останутся в городе Вольный под защитой и в гостях у Герцога вплоть до прибытия спасательной экспедиции сварогов. Накануне совещания Герцог долго расспрашивал принцессу и старшего советника об их истории, науке и технике, о космических полетах и других мирах. Он очень огорчился тем, что цивилизация сварогов оказалась разделена древней враждой, и не скрывал, что не откажется от помощи соотечественников Карсса и Станы, ежели таковая помощь, разумеется, будет предложена. Со своей стороны и принцесса, и старший советник от всей души поблагодарили Герцога за гостеприимство и заверили его в том, что приложат все усилия для налаживания взаимополезных отношений между сварогами и людьми. Однако проводить отряд на опасное дело и Стана, и Карсс пришли. Старший советник молча и крепко пожал всем руки, а принцесса неожиданно перецеловала всех по очереди, включая Юрия Алексеевича, и даже слегка прослезилась, чем ввергла в чрезвычайное смущение прежде всего себя саму — подобного с ней, по ее же словам, не случалось с самого розового детства. Карсс со свойственной ему проницательностью предположил, что Ее Высочество, вполне возможно, находится в интересном положении, и, как выяснилось позже, попал в самую точку.

Забегая далеко-далеко вперед и даже за рамки нашего повествования, скажем, что принцесса Стана по прошествии необходимого времени родила прекрасного здорового мальчика, а старший советник Карсс… но не будем все-таки сильно нарушать общепринятых правил и вернемся назад.

Впрочем, их разговор произошел уже после того, как отряд поднялся гуськом по трапу в самолет, так что ни Велга, ни Дитц, ни остальные ничего об этом не знали, а если бы и знали, то это вряд ли помешало бы им теперь использовать предстоящие три часа полета по прямому назначению, а именно — спать. Старая солдатская привычка — спать, как только представляется для этого малейшая возможность, взяла свое, и они спали. Спал лейтенант Красной Армии Александр Велга, блуждая во сне по пещерам Пейаны и не находя выхода; спал таежник Михаил Малышев, и его раскатистый храп соперничал с гулом двигателей; спали без сновидений сер-жант Сергей Вешняк и рядовой Валерий Стихарь, которому снилось, что он пьет пиво на левом берегу Дона, любуясь раскинувшимся на правом берегу родным Ростовом, и золотое летнее солнце дрожит на донской волне. Спал обер-лейтенант вермахта Хельмут Дитц и хмурился во сне — ему снился разрушенный, погибший Дрезден. Пулеметчик Рудольф Майер и ефрейтор Карл Хейниц, как ни странно, видели во сне одно и то же: русскую инструкторшу по прыжкам с парашютом Надю, которая буквально покорила их простые солдатские души выдающимся бюстом, нежным голосом и длинными ногами. Причем Руди сон снился эротический, в котором они с Надей, уединившись почему-то в аварийном модуле космического крейсера «Невредимый», приступали к волнующему сближению. И все было бы в этом сне прекрасно, если бы не проклятый тяжеленный и холодный «МГ-42», который то вываливался на них в самый ответственный момент откуда-то сбоку, то падал сверху, то оказывался прямо под задницей снизу, в общем, как мог отвлекал внимание и оказывался третьим лишним. У Карла же Хейница, наоборот, сон носил платонический характер. В нем он знакомил Надю со своей мамой, которая очень сердилась и не понимала, как он, такой дисциплинированный и хороший в прошлом мальчик, а ныне солдат непобедимого вермахта, мог взять в невесты русскую. Карл объяснял, что война давно кончилась, а мама махала на него руками и говорила: «Как это кончилась? Слышишь гул моторов? Это наши славные люфтваффе летят бомбить русских. Где твой автомат, сын мой? Стыдись!» Карл просыпался, оглядывался по сторонам, судорожно нащупывал между колен автомат и, сообразив, где находится, с облегчением засыпал снова, чтобы увидеть все тот же сон. Рыжий же Курт Шнайдер, как и Сергей Вешняк, снов не видел, хоть и улыбался во сне.

Их сбили перед самым рассветом. Самонаводящаяся ракета «воздух — воздух», выпущенная с «МиГ-25», напрочь оторвала правую половину крыла вместе с двигателем.

Им повезло дважды: в том, что не взорвались дополнительные баки с горючим, и в том, что Михаилу Малышеву удалось быстро открыть аварийный люк.

Позже Велга, как ни старался, не мог отчетливо вспомнить подробностей тех жутких минут в падающем самолете. Кажется, все тот же силач Малышев помог ему вывалиться в леденящую и воющую тьму за бортом, и полностью он пришел в себя только тогда, когда над головой с длинным хлопком раскрылся спасительный парашют.