Отряд мертвых

На полпути вниз в лощине было место, будто специально отведенное для наблюдений за природой. Прикрывшись с двух сторон кучками деревьев и пристроившись, чтобы снизу их не заметили, Джо и его семья провели здесь немало летних дней; они перекусывали на траве и отмечали животных в списке, который заранее готовила его мать. За все эти поездки они ни разу не видели лису (Джо всегда шутил, что их нужно искать в Ноттингеме) – но сейчас лиса стояла и с прохладцей глядела на них, недостаточно пугливая, чтобы сбежать.

Они молча присели на корточки и смотрели на зверя, пока тот не учуял нечто неприятное или, наоборот, очень интересное, и спокойно порысил прочь.

– У меня осталось мало времени, – сказала Грейс, встревоженно подглядывая на осколки белого в небе. – У тебя тоже. Я задам простой вопрос: ты хочешь исправить дело? Хочешь искупить преступления, которые совершил на Почве?

Джо посмотрел себе на руки.

– Тот человек не похож на меня. Человек, которым я стал, когда умер. – Он посмотрел на мать, глаза его вспыхнули. – Почему?

– Разные души дадут тебе разные ответы. Есть официальная версия – когда душа переходит на ту сторону, она начинает с чистого листа; это перерождение во всех смыслах. Новое начало. Это делает ад адом; те, кто отправляются туда, не помнят о своих преступлениях и заново переживают их, вечно, каждый раз узнавая о них впервые. Именно это терпит сейчас твоя подружка Дейзи-Мэй.

Джо изучал свои руки, не поднимая взгляда на мать.

– Ты спрашивала, готов ли я искупить вину? Ответ – да, я готов. Чего бы это ни стоило.

Грейс печально кивнула.

– Твой ответ может измениться, когда я расскажу, что это значит.

Она играла с браслетом на запястье; такой браслет она никогда не надела бы при жизни. «Я выдумал себя хорошим парнем, – подумал Джо. – Если уж мне позволена такая крайность, моя чистая, как снег, мама заслужила дурацкую штуковину из «Эксесерайз».

– Ты спрашивал, почему я осталась в чистилище, когда своими поступками обозначила себя для иного. Ты не задавал себе такой же вопрос?

Джо нахмурился. Нет. По крайней мере, до сих пор.

– Что тебе сказала Герцогиня, когда отправила сюда? – спросила Грейс. – Что именно она сказала тебе сделать?

– Раскрыть мое убийство.

– Верно. Вместе с девушкой, в чьей смерти ты косвенно виновен.

– Тогда я этого не знал, – сказал Джо. – У меня забрали эти воспоминания.

– Теперь они вернулись, и я могу сказать, что подлинные намерения Герцогини были в другом. Ей был абсолютно безразличен любой результат твоих изысканий.

– Хорошая работа, у нее получилось. Но зачем говорить мне обратное?

– Потому что Герцогине совсем небезразлична эта девушка, и именно девушке нужно было узнать правду, так или иначе. Герцогиня видит в Дейзи-Мэй свою преемницу, которая уравновесит то, что не смогла уравновесить она.

– Дейзи-Мэй? Нет, правда? Дейзи-Мэй?

– Правда, – ответила Грейс. – И она не сможет принять этот пост, пока не узнает правду о своей смерти. И о твоем участии в ней – тоже.

– Почему? – спросил Джо. – Чем это так важно?

– Помазав Дейзи-Мэй на царство, Герцогиня отказывается от тысячелетней традиции, – сказала Грейс. – Сложить полномочия, как она намерена… ну, такого просто никогда не делали. Роль стража Загона несет с собой гигантский психологический груз, к которому помазанную личность готовят всю жизнь. Не говоря уже о некоторых членах семьи Герцогини, которые придут в ярость, узнав о ее решении. Иметь с этим дело, не пройдя исцеление истиной о своем прошлом? Такое не вынесет никто.

– И Герцогиня считает, что Дейзи-Мэй подходит? Несмотря на всё? – спросил Джо.

– Да, – ответила Грейс. – Тебе предстоит принять решение, и Герцогиня рассудила, что вопрос лучше задать мне.

– Паршивый должен быть вопрос.

– Так и есть. Наихудший вопрос, который мать может задать своему сыну.

Зарокотал гром; на небе проявлялись трещины света, сливаясь с красными лучами утреннего солнца.

– Это как-то связано, да? – спросил Джо. – В Загоне что-то происходит?

Грейс кивнула.

– Поэтому Клэр могла тебя видеть, разговаривать с тобой. Лишенные штурмуют стены Загона, и если эти стены падут, миры живых и мертвых сплющатся друг о друга. По какой-то причине Дейзи-Мэй связана с полудушами. Она способна с ними говорить, успокаивать. Судя по тому, как все идет, без нее существование обрушится.

Джо покачал головой.

– Что может изменить в этом безумии одинокая ноттингемская девчонка из бедного района?

Грейс улыбнулась.

– Джо, ты всегда плохо учил историю. Один человек способен изменить целый мир. – Она глубоко вздохнула, словно в кислороде, который ей больше не требовался, содержалась храбрость. – И это привело меня к тебе.

– Я так и думал.

– Когда Дейзи-Мэй вмешалась в баре – а потом еще раз, в общественном центре, – она прокляла себя, – сказала Грейс. – Бескорыстие ее поступков ничего не значит, ни здесь, ни там; эти законы старше времени и такие же нерушимые. Сейчас она гниет в Яме; перед ней раз за разом прокручиваются все сделанный ею ошибки, все совершенные оплошности. Это вечные муки, от которых нет спасения. Или почти нет.

– Ага, вот оно что…

Грейс кивнула.