Отрицание смерти

Но все становится сложнее, когда мы видим, как ложь о реальности дает сбой. Вот тогда мы приклеиваем ярлык «невротик». И для этого есть множество поводов из самых разных областей человеческого опыта. В общем, мы называем невротическим любой стиль жизни, который начинает слишком сильно ограничивать, который препятствует свободному движению вперед, сужает выбор и мешает росту, которые человек может хотеть и в которых нуждается. Например, человек, который пытается найти свое спасение только в любовных отношениях, но который подавлен этим слишком узким фокусом, невротичен. Он может стать чрезмерно пассивным и зависимым, боясь рисковать самостоятельно, боясь жить без партнера, и при этом не важно, как этот партнер относится к нему. Объект становится для него «всем»; его целым миром. И он сам сводится к простому отражению другого человека⁵. Такие люди часто обращаются к терапевтам за помощью. Они чувствуют себя застрявшими в своем узком горизонте, нуждаются в своем особом «запредельном», но боятся сделать шаг. В терминах, которые мы использовали ранее, мы могли бы сказать, что их «безопасная» героика не работает; душит их, отравляя тупым осознанием того, что все настолько безопасно, что вообще не героично. Лгать себе о собственном потенциальном развитии – еще одна причина вины. Это одно из самых коварных ежедневных внутренних переживаний, которые может испытать человек. Помните, что вина – это путы, которые человек чувствует, когда его смиряют и останавливают непонятными для него способами, когда мир омрачает его своими энергиями. Но несчастье человека состоит в том, что он может испытывать эту вину двояко: как извне и изнутри – то есть тупик потенциального развития. Вина формируется из чувства упущенной жизни, из «непрожитого в нас»⁶.

Более поразительными являются другие знакомые ошибки лжи о реальности – то, что мы называем навязчивыми и иррациональными побуждениями и вообще фобиями всех типов. Здесь мы видим результат слишком большого количества фетишизации или прациализации, слишком большого сужения окружающего мира и возможности для действий. В результате человек застревает в ограничениях. Одно дело ритуально мыть руки три раза; другое – мыть их до тех пор, пока руки не начнут кровоточить, и сидеть в ванной большую часть дня. Здесь мы в чистом виде сталкиваемся с тем, что поставлено на карту во всех человеческих подавлениях: страх перед жизнью и смертью. Безопасность перед лицом ужаса существования становится для человека реальной проблемой. Он чувствует себя уязвимым – и это правда! Но он реагирует слишком жестко и преувеличенно. Он боится выходить на улицу, заходить в лифт, или пользоваться любым транспортом. В таком случае человек как бы говорит себе: «Если я вообще сделаю хоть что-то… я умру»⁷.

Мы видим, что симптомом является попытка жить, попытка разблокировать действия и сохранить мир безопасным. Страх жизни и смерти заключен в этом внешнем признаке. Если вы чувствуете себя уязвимым, то это потому, что вы чувствуете себя плохим и малоценным, недостаточно великим или сильным, чтобы противостоять ужасам вселенной. Вы работаете над тем, что вам необходимо для достижения совершенства (значимость, неуязвимость), например, моете руки или избегаете секса в браке. Можно сказать, что сам симптом представляет собой локус героизма. Неудивительно, что никто не может от него отказаться: это тут же высвободит весь поток ужаса, который каждый пытается отрицать и преодолевать. Если все яйца сложены в одну корзинку, за нее нужно держаться как можно крепче. Как если бы вы взяли весь мир и объединили его в единый объект или в один страх. Мы сразу же признаем это подобно той творческой динамике, которую человек использует в переносе, когда он сливает воедино весь ужас и величие творения в объекте своего переноса. Вот что имел в виду Ранк, когда сказал, что невроз представляет собой творческую силу, сбившуюся с пути и сбивающую с толку. Человек не знает, в чем суть проблемы, но он находит изобретательный способ двигаться мимо нее. Отметим также, что сам Фрейд использовал выражение «невроз переноса» в качестве собирательного термина для истерических страхов и компульсивных неврозов⁸. Можно сказать, что Ранк и современная психиатрия просто упрощают и доводят до конца это базовое понимание. Но теперь они возлагают бремя объяснения на страхи жизни и смерти, а не только на развитие эдипова комплекса. Недавно один молодой психиатр красиво подытожил все это словами: