Отрицание смерти

Лучше всего, конечно, религия решает проблему смерти, которую никто из живых людей не может решить, как бы они нас ни поддерживали. Религия, следовательно, дает возможность героической победы и решает проблему человеческого достоинства на самом высоком уровне. Здесь встречаются оба онтологических мотива состояния человека: необходимость полностью отдать себя остальной природе, стать ее частью, полагая все свое существование неким высшим смыслом; и необходимость расширения себя как индивидуальной героической личности. И наконец, религия сама по себе дает надежду, потому что сохраняет открытым измерение неизвестного и непостижимого, фантастическую тайну творения, к которой человеческий разум не может даже приблизиться. Религия допускает, что есть многомерные сферы существования, небеса и всевозможные воплощения, насмехающиеся над земной логикой – тем самым она освобождает от абсурда земной жизни, от всех невозможных ограничений и разочарований живой материи.

С религиозной точки зрения «увидеть Бога» – значит умереть, потому что существо слишком маленькое и конечное, чтобы выдержать наивысшие смыслы творения. Религия берет на себя саму творческую сущность, ничтожность бытия и делает их условием надежды. Полная трансцендентность состояния человека означает безграничную возможность, которую мы не можем себе представить⁵⁰⁵¹.

Что тогда идеально подходит для психического здоровья? Живая, непреодолимая иллюзия, которая не лжет о жизни, смерти и реальности; достаточно честная, чтобы иметь возможность следовать своим собственным заповедям: я имею в виду, чтобы не убивать, не отнимать жизни других, чтобы оправдать себя. Ранк рассматривал христианство как поистине великую идеальную глупость в том смысле, в котором мы ее обсуждали: детское доверие и надежда на состояние, оставляющее открытым царство тайн. Очевидно, что все религии далеки от своих собственных идеалов, и Ранк говорил о христианстве не как о практической системе, а как об идеале. Христианство, как и все религии, на практике усилило регрессивный перенос и создание еще более удушающей связи: отцы получают санкцию божественной власти. Но как идеал, христианство во всем, что мы перечислили, стоит высоко, возможно, даже наиболее высоко в некоторых жизненно важных аспектах, как убедительно доказывают Кьеркегор, Честертон, Нибур и многие другие⁵². Любопытный момент – как мы теперь можем окончательно убедиться – заключается в том, что Ранк, проработав всю жизнь, очертил сферу самого психоанализа на этой традиции мысли. Это ставит его в один ряд с Юнгом, как отлично показал Прогофф⁵³[106].

Наконец, если психическое здоровье является проблемой идеальной иллюзии, мы остаемся с одним важным вопросом о значении человеческого характера. Если мы будем говорить о «лучшем» идеале, то мы должны также поговорить о цене меньших идеалов. Какое влияние оказывает человеческая личность на неспособность полностью удовлетворить двойственные онтологические потребности человека? Мы снова возвращаемся к проблеме жизни Фрейда: во что обходится отрицание абсолютной трансцендентности, попытка выдумать собственную религию? Когда человек не в состоянии извлечь силы из высочайшего источника для своего существования, какова цена для него самого и окружающих? Мы даже еще не начали обсуждать подобные вопросы в характерологии, но мне кажется, что они являются базовыми и необходимыми, ключевыми вопросами, без которых мы даже не можем разумно говорить о психическом здоровье. Ранк задал основной вопрос: он спросил, способен ли человек вообще «утверждать и принимать себя от самого себя». Но уклонился от ответа на него, написав, что «этого сказать нельзя». В какой-то степени, лишь человек, относящийся к творческому типу, может это сделать – так утверждал Ранк – используя свою работу, как оправдание своего существования⁵⁴. Я сам поставил этот вопрос к науке о человеке в качестве центрального, еще не зная о работах Ранка⁵⁵. Думаю, что на него можно ответить так же, как отвечал сам Ранк, как мы видели в предыдущей главе: даже творческий тип в идеале должен подчиняться более высоким силам, чем он сам⁵⁶. Именно Юнг с его аналитическим подходом увидел причину, заключающуюся в том, что необычный человек переводит свои проекции переноса обратно на себя. Как мы говорили в предыдущей главе, одна из причин его творчества заключается в том, что он видит мир на собственных условиях и полагается на себя. Но это приводит к опасному виду мании величия, потому что человек становится переполненным своими собственными смыслами. Кроме того, если вы не фетишизируете мир посредством переноса, совокупность опыта накладывает огромное бремя на ваше эго и рискует уничтожить его. Творческий человек слишком полон как собой, так и миром⁵⁷. Опять же, поскольку у творческого человека есть те же проблемы с личностью, что и у невротика, и то же стремление откусить часть целого опыта, ему нужно какое-то решение в условиях новой большой зависимости – в идеале, свободно выбранной зависимости, как сказал Ранк.