Отрицание цивилизации: каннибализм, инцест, детоубийство, тоталитаризм

В беседе П. добавил, в частности, следующее: «Еще утром, в тот день, сын сказал, что видит душу. Я ее тоже видел, она была голубоватая. Еще сын сказал тогда, что на него действуют через стену. Жена все время пряталась, ее облучали через стену и раньше, у нее даже останавливалось дыхание. Я в Бога не верю, но какие-то силы есть, могут появиться души, инопланетяне, об этом писали в газетах, и я это вырезал. Человека можно сколько угодно сглазить».

В его бесхитростном повествовании поражает непроизвольное нагнетание страха, потом безмерного ужаса в той обстановке, которая завершилась убийством двух людей. Совершенно очевидно, что действующие лица трагедии, в том числе и мальчик, действительно потеряли голову, полностью утратили чувство реальности, их охватило плотное кольцо невидимых, но грозных сил, и из него они не могли вырваться. В те ночные часы весь их кошмар стал для них подлинной реальностью. П. и его жена были в нетрезвом состоянии. Плотное кольцо невидимых, но грозных сил — отнюдь не преувеличение. Такие силы принимали различный облик: бабок, соседки Гали, ведьмы, ведьминых мужей, колдунов, голубоватой души. Их было несметное число, гибелью грозила даже стена. Марина, если верить ее мужу, явно проявляла наибольшую активность и страшилась больше всех, что, очевидно, связано с ее алкоголизацией. В злых духов поверил 9-летний сын, без сомнения, под воздействием родителей. Сам убийца верил в них давно, но до того вечера не придавал им такого значения, какое придавала его жена. Однако ночью в атмосфере группового психоза поддался общему настроению. Все они занимали круговую оборону, открывали беспорядочную стрельбу (в доме обнаружили множество следов от пуль), но, казалось, — ничто не могло их спасти. Когда страх быть уничтоженным достиг наивысшей точки. П., спасая жену и сына, застрелил их.

Из изложенного можно сделать вывод: весь период, предшествующий убийству, это преступление зрело. Оно исподволь, субъективно готовилось будущими участниками трагедии, готовилось в их психике, где прочно засела идея злых сил, неизменно грозящих семье. Страх постепенно овладел ими всеми. Растущая алкоголизация П. и особенно его жены усугубляла переживания, делала несомненной реальностью образы и фигуры бреда и галлюцинаций.

П. признан вменяемым. Мотивы совершенного им убийства достаточно ясны, тем более что его показания соответствуют свидетельским показаниям и результатам осмотра места происшествия.

Рассмотрим еще один случай. Здесь субъективные причины произошедшего не столь очевидны и требуют более глубокого психологического анализа.

М., 23-ти лет, ранее не судим, в состоянии опьянения (не очень сильного) убил своего сына, которому было всего 9 месяцев. Ребенок сидел в маленьком подвижном креслице, когда отец нанес ему 25 ножевых ранений (в грудь — 15, в живот — 3, в спину — 7), можно сказать, что он изрешетил его ножом.

Об М. известно, что он воспитывался вместе с братьями, закончил школу, служил в армии, через год после демобилизации женился на женщине, у которой уже был ребенок 6,5 лет. Жена во время допроса показала, что муж очень радовался рождению ребенка, заботился о нем, его отношение к ее ребенку от первого брака тоже было хорошим и ровным.

Как видим, он любил своего сына и младенцу вроде бы ничего не грозило. На данном этапе анализа нужно констатировать тот факт, что убийцу с сыном связывала любовь. Что касается опасностей, которые могли бы погубить малыша, то тут дело обстоит гораздо сложнее. М. остро, болезненно ощущал, что ребенку грозит исключительная беда — повторить его судьбу. В этой связи отметим два важнейших обстоятельства.

1. Сразу после демобилизации М. совершил преступление. При обследовании было установлено, что он болен шизофренией (по данному уголовному делу признан невменяемым). Его поставили на учет в психоневрологический диспансер, несколько раз помещали в психиатрическую больницу, что им всегда очень тяжело переживалось. В периоды обострения болезни бывал подавлен, раздражителен, ничего его не радовало, возникали суицидальные мысли. Как раз такой период предшествовал убийству. В тот день, когда это произошло, М. вместе с женой ходил к психиатру, который предложил поместить его в больницу, но затем ограничился (после их уговоров) выпиской лекарства с условием, что больной через несколько дней будет вновь освидетельствован. М. обрадовался, что на этот раз избежал «психушки», но остался крайне угнетенным и раздраженным. Придя от врача, даже подрался со своим братом, который жил неподалеку. Их мать настаивала на помещении его в психиатрическую больницу и упрекала жену, что та посчитала это излишним. Убийство ребенка было совершено сразу же после этого.