«Никто об этом не хочет говорить, но это правда, – сокрушался Тед. – Мы приближаемся к лимиту, который может выдержать Земля. Технологии помогают нам расширить этот лимит, но есть ли в этом смысл? Перенаселение – нешуточная опасность для экологии. И не исключено, что ГМО подталкивают нас вперед по этой дороге».
«Погоди-ка, мистер Мальтус, – возразил я. – Значит, тем детишкам, которым не достается золотистого риса, просто суждено умереть?»[18]
Он ответил, что какая-то часть, видимо, умрет, но главный вопрос – когда. Если мы истощим ресурсы Земли и разрушим планету, то в перспективе умрет еще больше людей. И у него есть ощущение, что ГМО приближают этот момент.
Я закрыл тему, заметив, что ему легко говорить, поскольку у него есть деньги и он не окажется среди тех, кому придется несладко. Я не пытался его обидеть, просто указал на очевидное. Я видел, как этот парень выворачивал бумажник, чтобы пожертвовать бездомным. Как он бросился на помощь магазинному воришке, которого арестовывали, думая, что это нападение. Я знаю, что он посвящает жизнь технологиям устойчивого сельского хозяйства, стремясь помочь как можно большему числу людей. Но наш разговор зашел в тупик.
Я решил повернуть его в другую сторону и отделить экологические опасения Теда от его озабоченности чистотой продовольствия. Может ли он сказать, что его возражения против ГМО имеют прежде всего экологическую подоплеку и не исчерпываются заявлением о том, что ГМО могут быть опасны для здоровья тех, кто их потребляет?
Тед начал ответ с экологии. Он сказал, что ГМО в большой перспективе наносят вред окружающей среде. Это не обязательно означает, что их опасно употреблять здесь и сейчас, но, помогая ГМО-индустрии, мы вызываем другой, предположительно худший вред в будущем.
Я вновь повел к теме безопасности продуктов и заговорил о научном консенсусе, упомянутом во вчерашнем разговоре и, кажется, заставшем Теда врасплох. Я пояснил, что 88 % членов AAAS считают ГМ-продукты безопасными, а среди широкой публики так думают лишь 37 %; что это еще более широкий разрыв между научным и общественным мнением, чем в вопросе о глобальном потеплении. Нет ни одной серьезной научной работы, где был бы доказан вред ГМО для здоровья человека. Так чего же Тед боится?
Он ответил, что «подозрительное отношение людей к ГМО вполне объяснимо». ГМО «ненатуральны». И, в сущности, это махинации с производством продовольствия. Затем он упомянул о «принципе предосторожности» и замкнул петлю мыслью, прозвучавшей вчера. Представь, что кто-то изменил геном бактерии или вируса. Это грозит настоящим кошмаром. А сейчас делают что-то неестественное с эволюцией нашей пищи? «Делают что-то такое, чего не было никогда прежде. Эволюция работает тысячелетиями и всегда в ответ на условия среды, но ученые переделывают геном в один день. Откуда они знают, что это не опасно?» И он повторил снова, что он не уверен, но риск сохраняется. А государственному надзору за корпорациями, ставящими эти опыты, Тед как-то не особо доверяет.
Так он подготовил идеальный момент для самого острого из моих вопросов: «А чем позиция, которую ты сейчас описал, отличается от той, которую занимают климатические диссиденты, отрицающие глобальное потепление? Они неизменно твердят: „Нужно больше данных“ и „Это еще не доказано“. Но наука никогда ничего не
Тед оценил вопрос и принял вызов.
Он сказал, что ситуация целиком зависит от контекста. В случае с ГМО мы совершаем то, чего никогда не случалось в природе. И при этом мы предлагаем людям охотно мириться с тем, что кто-то ставит опыты на их пище. Но в случае с климатом мы просим людей от чего-то
Теда я в этот момент не видел, но в голосе явно слышалось удовлетворение. Он предъявил свой самый сильный аргумент. Разговор приближался к завершению, так что я задал вопрос, который мне так помог на конференции «Плоская Земля» и не только: «Что могло бы тебя переубедить?»
– В чем? Стоит ли их есть? Признаю ли я их безопасными?
– А в чем хочешь. Во всей твоей позиции. Какое свидетельство могло бы заставить тебя отказаться от какого-нибудь из убеждений, которые ты сейчас мне описал?