Отрочество (СИ)

— Начало хорошее, — бормочу негромко, кусая от волнения губы и сжимая-разжимая кулаки. Превосходство в технике за сборной Молдаванки абсолютное, но оно-то временами и подводит. Каждый игрок, получив мяч, норовит обвести одного-двух соперников, пофинтить немножечко, и самолично прорваться к воротам.

После парочки таких случаев я озверел, и пользуясь тренерской властью, поменял Хаима Бляхера на Вовку Турчанинова. Огольцы мои малость присмирели, начав нормальную игру с распасовкой и комбинациями, а расстроенный донельзя Хаим сел за полем, уткнувшись сырым лицом в коленки.

Напряжение пошло страшное, Молдаванцы не оставляли ворот противника в покоя, пользуясь каждой возможностью. Пересыпь в ответ повела грубую игру, с подкатами и ударами по ногам. Вовку целенаправленно и очень откровенно вывели из игры ударом по ногам сзади, и это в тот момент, когда он уже передал мяч. Шарах под коленки! И Турчанинов полетел кувырком, успев только выставить руки.

Резкий звук свистка, и Сергей Уточкин решительно назначил пенальти. Короткий разговор в команде, в который я не лезу, и Санька назначает на пенальти Давида.

Разбег, удар… и мяч влетел в ворота, коснувшись пальцев недопрыгнувшего вратаря Пересыпи.

— Го-ол!

Несколько минут спустя несчастливая, совершенно нелепая случайность занесла мяч в наши ворота. Пересыпцы оживились, и Василиадис пошёл вперёд. Пас Мавроматису младшему… и Вовка Турчанинов красиво перехватил мяч, закружив его финтом от подкатившегося Пересыпца, и пасанув по кому надо.

Удар… штанга! Кому надо оказался кому не надо, но бывает и так.

Крики радости и разочарования пронеслись над полем, смешавшись в невнятный гул.

К концу первого тайма счёт пять — один, и настроение у ребят откровенно самоуверенное.

— … ты видал?! — делились они пережитым взахлёб во время перерыва.

— А я?! Как пасанул, так сразу мячик на носок Саньке лёг! А!?

— Сделаем Пересыпцев!

— Легко!

— Парни! — привлёк я их внимание, — Не зарывайтесь! Работаем по прежней схеме — с распасовочкой, командно.

Куда там! Едва начался тайм, пошла индивидуальная игра с финтами, и стремлением как можно дольше удержать мяч у себя, блеснув перед публикой и товарищами по команде. Лёшка Егупов почти сразу наказал нас, отобрав в красивом подкате мяч у Шлёмы, и отпасовав его Мавроматису, мявшемуся у наших ворот.

— Го-ол! — и увы, не в нашу пользу.

Меньше чем через минуту Пересыпцы забили ещё, и только тогда мои Молдаванцы собрались. Игра пошла такая, как и была задумана изначально — командная, с использованием сильных сторон каждого игрока.

Противник наш начал было жестить вовсе уж непотребно, но Уточкин решительно назначил пенальти, а чуть позже Коста и Мавроматис сделали своим внушение на чистую игру, а не на драчку район на район.

Закончился матч счётом одиннадцать — четыре в нашу пользу. Обмениваясь после матча рукопожатиями, Пересыпцы взглядами обещали драчку в самом ближайшем будущем, ну да кого это пугает!

Уточкин подошёл после матча, поздравить и узнать о дальнейших спортивных планах.

— Н-не по-онимаю, — начал он нараспев, — по-очему т-тренером?

— Ну, — жму плечами, — неспортивно самому играть. Сань! Мячик кинь!

Поймав мячик на голову, я минут две не опускал его на землю, перекидывая по-всякому. Публика, не разошедшаяся ещё после матча, глазела, живо обсуждая трюкачество.

— Н-не тот у-уровень, — понимающе закивал Сергей, — п-понял! А в г-гимна-астическое о-бщество п-почему н-не вступа-аешь? Н-наше?

— В Москве уже, а здесь, — давлю вздох сожаления, ситуация и правда очень обидная для меня, — не вышло. Одесское гимнастическое общество из гимназии на Ришельевской выросло. Ну и далее — через гимназии всё пошло.

— А у меня, — жму плечом, но получается скорее дёрганье, — билет. Волчий. С запретом на дальнейшую учёбу в любых учебных заведениях Российской Империи. Обойти этот момент, наверное, можно.

— Но как-то, — кривая усмешка сама вылезла на лицо, — никто и не предлагал.

Лицо Уточкина сделалось таким виноватым, што неловко стало почему-то мне. Н-да, неудачно вышло.

— Какая игра! — Мавроматис, несмотря на проигрыш курируемой команды, доволен. Глаза сверкают, усы дыбом, левая рука на бедре, будто придерживая эфес.

Мы втроём начали обсуждать возможности организации футбольных команд и турнирную таблицу, но потом подошёл Абрам Моисеевич, и разговор перетёк на финансы. Ну… тоже нужно!

* * *

Над двором повисло самое похоронное настроение. Карантин!

Симптомы чумы выявили на работе у одного из жильцов, и… всё. Полная блокада.

Когда читаешь о противочумных мероприятиях, понимаешь эту жестокую целесообразность. Умом. А когда сам, то оказывается, совсем иное дело. Совсем!

Такая безнадёга накатывает, што и не передать. Хотя сейчас уже не Средние века, да и Семэн Васильевич обещал в лепёшку, а достать! Насчёт лепёшки верю, м-да… насчёт достать сложнее.

Вроде как и есть вакцины, но ходят устойчивые слухи, што не для всех. Запасец на случай, если заболеет кто-то из… не с Модаванки. И не с Пересыпи.

И ничего не сделать. Просто ждём. Хуже нет.

Восемнадцатая глава