Отрочество (СИ)

Санька молчит и улыбается, поглядывая по сторонам затуманенным взглядом. Творческий человек в поисках натуры!

— Ой, какая красивая девочка! — остановилось проходящая паломница, мелко крестя Фиру, и беззастенчиво пялясь на неё серо-стальными глазами с изрядной желтизной, — чисто Богоматерь в детстве! Жидовка никак? Крестись, деточка, крестись! Смой грехи предков, да и отринь мирское!

— Шли бы туда, где вам рады, — Мишка смерил взглядом тётку, поджавшую на такое губы до ниточки, отчего дрябловатые щёки колыхнулись обиженно.

Паломница удалилась с видом оскорблённой невинности, а наше пикниковое настроение ушло в другую сторону. Не так штобы и совсем плохо стало, а просто… просто. Без настроения.

— А вы ещё спрашиваете, — вздохнула тётя Песя, опустив плечи.

После завтрака затеяли игру в покер на расстеленном одеялке. Фира вздыхает, сидючи в десятке метров от нас с какой-то очень девчачьей книжкой. А мамеле бдит!

Девочка может играть в карты, но только с подругами, и не при посторонних. Репутация! Если вдруг да, то люди долго будут поминать такой ужасный проступок как Фире, так и её уважаемой мамеле. А оно им надо?

Девочке ещё замуж выходить, и если даже есть куда, то им надо думать не только о потом, но и о сейчас!

— У колеса, — спрятав губы за картами, сказал Санька, глядя куда-то в сторону поверх карт, — да не вороти голову! В пятый раз вижу этого мужчину.

— Бывает, — соглашаюсь, не слушая, и думая над комбинацией, — не такой уж большой город.

— Бывает, — согласился Санька, — но не так!

— А што так? — насторожился я.

— Человек один, личины разные. Я его попервой случайно заприметил, он рядом с дылдой хромым стоял, корноухим таким…

— Та-ак… — в голове прокрутились не такие уж давние воспоминания, — извини, продолжай.

— Корноухий, да. Типаж! А я… — он смущённо дёрнул плечом, — художник всё-таки. Пусть начинающий, но глаз-то пристрелян! Все эти типажи, образы… учат! Ну и сам по городу ходишь, постоянно примечаешь такое, художественное. Вот и второго случайно взглядом зацепил. Такой себе неприметный, ажно глаз соскальзывает. Вот и…

— На контрасте! — закончил за него Мишка, загоревшись азартом. Он отчаянно старается не косить в указанную сторону, отчего лоб весь поехал морщинами сикось-накось, в разные стороны.

— Вроде того, — кивнул Санька, — ну и сами собой срисовались. Корноухого хромца я потом не видал, а этот, неприметный, попадался. Под личинами! Вот ей-ей, он!

Он перекрестился быстро, и продолжил горячечно:

— Ты хоть как маскируйся, но привычки-то остаются! Нос этак вот чешет, — он вывернул руку, проведя себе под носом ребром мизинца, — голову набок, будто к прикладу, да ещё и глаз зажмуривает.

— И какие личины?

— На Привозе увидал сперва. Ну, после тово разу! Такой себе сезонный рабочий из-под Одессы, только загар немножечко нездешний, северный. Потом конторщик из мелких, но знаешь… походка не такая! Одесситы, они же от москвичей сильно отличаются. Тросточкой иначе поигрывают, руками размахивают. Много разного!

— А он под местного мимикрировать пытался, но неудачно, — подхватил я.

— Ну… выходит, што неудачно, — согласился Санька, — но на самом деле хорошо, потому только и обратил внимание! Просто чуть-чуть не дотягивал. Даже… ээ, не чуть-чуть, а не правильно, што ли? Вот же…

— Ладно, я понял, — прерываю расстроившегося брата, запутавшегося в словах.

— А што это за история с корноухим? — подозрительно нахмурился Мишка, — Ты ведь даже и не удивился!

— Ты играй, играй… не удивился, потому как думал, што просто. Случай! Водка с кокаином на жаре в голову ударила, вот и решил за мной побегать. Ай, да привык на Хитровке! Такая себе сценка, насквозь обыденная и привышная!

— Здесь-то не Хитровка, — наставительно сказал Мишка.

— Да знаю! Говорю же, привык! А тут значица так…

— Пас, — отозвался Санька, — значица так. Думаешь…

— Не думаю! Либо полиция, но в Турцию за мной?! Бред… Жандармерия… хм…

— Ты и с этой стороны приключался?! — завистливо выдохнул Мишка, ещё сильнее понизив голос.

— Немножечко да, но как бы давайте не здесь! Да и не могли выйти. То есть могли, но в самом начале, а не сильно опосля. А теперь… нет, ерунда! Потом, ладно? Кто здесь за тюком может сидеть по соседству, мы не знаем, и потому помолчим.

— Конкуренты? — предположил Санька, — Которые не с дядей Фимой, а совсем наоборот!

— Вот приедем… стрит!

— Опять, — пробурчал Санька, — шулер хренов!

— А он и не скрывает, — засмеялся Мишка, собирая колоду на перетасовать, — Показывай, кстати, приёмчики свои.

— …приедем к дяде Фиме, тогда и начнём решать. А пока — ходим минимум по двое. Штоб в набежавшую волну не нырнуть.

После таких необычностей игра как-то не задалась. Оставив тётю Песю с завздыхавшей Фирой на попечение мелких купи-продаев из числа соплеменников, занялись исследование пароходика.

Совсем уже старенький, низко сидящий в воде, он бойко загребает солёные волны установленными на корме колёсами, иногда откашливаясь воздухом. Трубы высокие, но угольный чад при стихавшем ветерке не успевает рассеиваться, опускаясь на палубу.