Отрочество (СИ)

Растёкшись по всей лежанке, я воссоединился с миром. Бесконечные минуты блаженства, и вот банщик вылил на меня несколько тазиков воды, после чего помог встать.

— Как? — опасливо поинтересовался Мишка.

— Во! — показываю повёрнутый вверх большой палец.

… — ничуть не лучше русской бани! — сказал Мишка уже дома у Бляйшманов.

— Но и не хуже, — лениво ответил Санька, валяющийся на ковре.

— Не хуже, — неожиданно согласился Пономарёнок, — совсем не хуже.

— Никаких забот, никаких думок о деньгах, — в голосе Мишки раздумчивость, — жить так постоянно, это и деградировать можно, а чутка — самое оно! Будет што вспомнить.

— Ага, — в голове у меня завертелись мысли, собираясь вкучки, — а ведь и да!

— Чево?

— Идея, — встав, берусь за блокнот, — и кажется, вполне себе…

… годится.

Дядя Фима, по уже узнанному обыкновению, после обеда немножечко дремет, потом работает в кабинете с документами и сладостями.

— Туки тук! — суюсь в дверь по подхваченной от хозяина дома манере, — Мине можно, или таки пойти погулять?

— Шломо! — настроение у него хорошее, распаренное после бани, — Заходи! Я таки надеюсь, шо здеся, вдалеке от Синода и ревнителей, я могу называть тибе милым моему еврейскому сердцу именем?

— Да ради Бога!

Бляйшман хохочет, грозя толстым пальцем. Один-один!

— Есть идея, — по-свойски усаживаюсь в кресло напротив, — которая может принести много-много денег, но сильно не уверен, шо именно и только вам с нами.

— Та-ак… — дядя Фима моментально подобрался.

— Выкладки… — передаю блокнот, — здесь. Сейчас вкратце расскажу, потом читаете, потом будут вопросы и ответы.

— Всё… — делаю паузу, — включено. Курорт или круизный лайнер, и нужно только купить путёвку или билет. И всё! Еда, проживание…

— Пансионат, — перебил он меня, — банальный пансионат!

— … развлечения, — продолжаю я, — и всё, што только можно выдумать. В ту же цену!

— Ага, — Бляйшман откинулся назад, — ага… Я таки понял, шо ты рассчитываешь на людей, которые на отдыхе не любят думать не только о деньгах, но и вообще?

— Да! Но не только. Ваш интерес ещё и в опте! Вы — ценный оптовый покупатель! Сто билетов в театр, а? Дадут скидку? А можно нанять музыкантов, артистов и прочих клоунов для увеселения почтеннейшей публики. Прямо в пансионате!

— Ага, ага… — он дёрнул себя за мочку левого уха и прикрыл глаза на мгновение, — в таком разе даже самый придирчивый отдыхающий, сев с карандашом и бумагой, сможет подсчитать, шо по твоей системе…

— Всё включено!

— … всё включено, ему будет дешевле, — и острый взгляд пусть и заплывших, но умных глаз, — Та-к…

Бляйшман задумался надолго, прикрыв глаза.

— Получается… гм! Да, получается! Только надо не пансионат, а скорее — комплекс! Большой, иначе и выгоды никакой.

— Потому-то я и к вам.

— Угу… давай-ка почитаю, а потом и поговорим.

Он углубился в бумаги, то и дело возвращаясь назад и прикрывая глаза.

— Знаешь, — отложив бумаги, он подёргал себя за мочку, — такое интересное получается, шо я даже и не знаю! Денег у мине немножечко есть, и до взгляда на твоих бумаг я мог бы с маленькой такой гордостью сказать о множечко немножечко! Но тут надо грандиозно и всеохватно, потому как конкуренция. Гм… Знаешь, я поговорю таки с умными людьми сильно повыше мине, и по итогам…

— Ничево не могу обещать! — он развёл руками, — Вообще! Тут такие деньги намечаются, шо даже и мине могут только по щёчке потрепать, да и велят отойти в сторонку. А может, и в компаньоны, да… сильно младшие. И не скоро. Сильно!

Стоя перед зеркалом Эсфирь меланхолично поглаживала ссадину, почти скрытую волосами.

— Заживёт! — обняла её мать, подойдя сзади, — Будешь ты таки снова красавица из раскрасавиц!

— Заживёт, — согласилась девочка невесело.

— Шо такое, золотце? — всполошилась Песса Израилевна.

— Да… в бане. Думала, среди своих, а там… взгляды! И шепотки осуждающие, только што пальцами не тыкали. Блудница! С посторонними мужчинами, как же…

— Золотце! Это мы просто попали так неудачно, в один день с ортодоксами! — всплеснула мать руками, — Просто не повезло!

— Да, — согласилась Фира, — просто не повезло. Просто не повезло…

— … просто, — прошептала она одними губами, поглаживая ссадину, — я начала немножечко понимать тех, кто не любит нас…

Двадцать шестая глава

Момчил за моей спиной сопит угрюмо, но помалкивает, помня взбучку от Бляйшмана. Он — прислуга, пусть даже и немножечко гайдук, а я — компаньон его хозяина. Потому не мне подстраиваться под болгарина, а ему — под меня.

Взбучку он получил ещё тогда, после похода в баню, притом не после моей ябеды, соседи доложили. Стоглазые. Получил от Бляйшмана, а обиделся на меня!

Известный типаж. На хозяина не обижается даже и в мыслях. Рост, сила богатырская, шрам сабельный через всю рожу, а — слаб.

Много таких. Вроде и взглянешь на иного, медалями увешан, герой. Ан нет!

В морду со всем восторгом принимает — главное, штоб его благородие ручки самолично трудил. Ну или степенство. Как это сочетается со шрамом…