Оцепеневшие

Он не прочитал мои мысли? У меня получилось?

– Что сработало? – спрашивает Кирилл.

А ну-ка. Еще раз, сиськи-сиськи, проверю, сиськи-сиськи. Прыщавый, я тебя, сиськи-сиськи, перехитрю! И, сиськи-сиськи, прикончу!

– Ты совсем тронулся. – Киря хмурится. – Хватит мечтать о моих сиськах. Больной ты, озабоченный урод.

Я повторяю про себя, как мантру, сиськи-сиськи и выхожу на улицу.

Прогуливаюсь.

Единственное, что я в состоянии понять, – что я вообще ни черта не понимаю! Мелкий прав, я идиот! Но хотя бы теперь могу оставаться наедине со своими мыслями.

Отхожу достаточно далеко. Можно перестать повторять сиськи.

Если задуматься… А что сказал Кирилл?

Я на самом деле ничего не помню. Какие-то размытые образы, обрывки фраз и лиц.

Есть совсем немного четких воспоминаний. И теперь я отчего-то уверен, что они работа Кирилла.

Я просто обязан погрузиться в свое сознание. Разобраться самому и открыть людям правду.

– Ишь ты. То ни одной, то аж целых две цели, – говорю вслух, и тень улыбки проскакивает на лице.

Располагаюсь на травке. Точь-в-точь как в лесу у хижины.

Нужно попасть в свои воспоминая. Закрываю глаза. Мне больше ни к чему листок с точкой. Занятия не прошли даром. Просто концентрируюсь.

Нужно попасть в свои воспоминания.

Дыхание замедляется. Мимо пролетает жук, судя по звуку, большой, слышу его где-то рядом. Тело расслабляется.

Нужно попасть в свои воспоминания.

Выдох ртом, вдох через нос. Глубокий вдох, медленный выдох.

Нужно…

Попасть…

– Попасть! – слышу крик за спиной. – Ты просто должен попасть! Чего встал?

Кричат мне. А я стою и смотрю по сторонам. Стою на газоне, на заднем дворе. Я знаю этот двор. Это дом Кирилла. Мы с ним вместе смотрели вон из того окна. В руке у меня дротик, на стене мишень для игры в дартс.

Пахнет жареным мясом.

– Пожалуйста, папа, ты должен попасть!

Я узнаю голос.

Такой знакомый и родной. Я помню, как этот голос взрослел, развивался, делал первые шаги, ел из бутылочки у меня на руках.

Хочу обернуться, но не могу.

– Нужно попасть! Давай!

Я целюсь. Я спокоен. Размахиваюсь. Бросаю. Дротик выскальзывает из пальцев, дрожит. Пролетает над скамейкой.

Мимо.

Беру другой.

Снова целюсь. Под крики за спиной и фразу «нужно попасть» метаю второй дротик в мишень.

Мимо.

Один за одним я бросаю дротики и ни разу не попадаю. Когда в руке заканчиваются снаряды, голос мальчика за спиной тихо говорит кому-то:

– Да. Папаша у меня косой.

Мороз пробегает по коже. Я узнаю этот голос.

Голос обращается ко мне:

– Так трудно было попасть? Всего разок. И победа.

Я узнаю этот голос. Это голос Кирилла.

Выходит, я его отец?

Открываю глаза.

На улице прохладно. Вечер. Пора возвращаться в номер. Мне есть о чем поговорить с ними. Кирилл – мой сын.

Кто же тогда Соня?

Я тороплюсь в гостиницу. Не дай бог, окажется, что Соня – его мама.

– И кто же тогда Соня? – спрашиваю с порога.

Кирилл смотрит футбольный матч, Соня сидит рядом.

– А? Кто она?

Соня оборачивается на меня и крутит палец у виска. Кирилл поднимает руку и делает кистью жест, мол, проходи. Я сажусь напротив. Загораживаю собой телевизор.

– Да что с тобой не так сегодня? – возмущается Соня.

Кирилл хитро улыбается и ждет, что скажу.

– Кто она на самом деле? – Я показываю на Соню и не отрываясь смотрю на прыщавого.

Он пожимает плечами, мол, не понимает, о чем я.

– Что значит на самом деле?

– Соня, он нас дурачит. Он внушил нам ложные воспоминания.

– Да что с тобой не так? Паранойя? Очередной приступ? – Соня начинает злиться. – Если ты намекаешь, что наконец-то докопался, что по паспорту я Катя, то это говорит лишь о том, что ты невероятно долгий. И это совсем для меня ничего не значит. Мне не важно, что написано в каких-то там бумажках. Я Соня, я больше никакая не Катя.

– Нет. Я о другом. Он лжец. Он…

– Я ни разу не сказал вам неправду, – перебивает Кирилл.

– Заткнись!

– Чего ты орешь на него? На нас.

– Он лжец!

– Я не говорю неправду!

– Заткнись! Соня, он манипулирует нами.

– Успокойтесь уже!

– Я ни слова не соврал!

– Успокойтесь оба! Я ничего не понимаю!

– Соня, он мой сын! Кирилл – мой сын!

* * *

Мы перепробовали все способы умереть. Некоторые даже по несколько раз. Перепробовали и всевозможные сочетания:

«Смерть от истощения» плюс «смерть от падения с высоты».

«Смерть от яда» вместе с «гибелью от обезвоживания».

В общем, перебрали все, что на ум пришло. Больше вариантов не осталось. Результат один – Киря продолжает дышать и злиться на всех.

Я догадывался, что в итоге ему это надоест. Рано или поздно поймет и смирится.

И вот это произошло.

Невозможно умереть, если ты уже труп.

К моему сожалению, Киря отчаялся. Он не хочет продолжать. Просто говорит – хватит, смотрит на мои записи и грустно улыбается брекетами. Он даже не злится. Сидит, листает блокнот.

– Думаю, с тебя достаточно. Мне жалко тебя, – говорит Кирилл. Говорит, словно не его, а меня мучили. Не он, а я умирал раз за разом. – Правда. Достаточно с тебя.

Странный этот Кирилл.