Оцепеневшие

Я подмигиваю. Делаю вид, что он правильно поступает, подбадриваю, похлопываю по плечу. А сам хочу кричать. Наши эксперименты закончены. Эксперименты доставляли мне радость, позволяли отвлечься…

– Поставим на этом точку, – говорит прыщавый.

Он просто взял и за секунду лишил меня хобби. Я больше не смогу убивать.

Все…

Мне нужно побыть одному. Трудно скрывать чувства от человека, который читает мои мысли. Ухожу.

Прогуливаюсь по улице. Иду не как обычно, уставившись под ноги и включив маскировку. Нет. Я хочу, чтоб меня заметил каждый.

Смотрю по сторонам. Как хищник. Мне нужна замена Кирилла. Новый подопытный. Я рассматриваю прохожих. Мужчин, женщин, неважно. Рассматриваю и представляю, каким способом растерзал бы каждого из них. Превратил в гору кровавых ошметков костей, кожи и плоти.

Вон впереди идет парень в джинсах, легкой куртке, с рюкзаком на плечах.

Догоняю.

Достаточно обратиться, попросить пойти со мной.

– Уважаемый, – говорю неожиданно громко.

Мужчина оборачивается.

На нем огромные солнцезащитные очки, родом из восьмидесятых, челка топорщится. Я интересуюсь, который час. Он отвечает, а я не слушаю, представляю, как из этого модного куска мяса электричество сделает сочный стейк средней прожарки.

Он вежливо улыбается, смотрит, ждет, нужно ли мне от него еще что-то. А я фантазирую, как большой камень утащит за собой под воду почти двухметровую тушку с челкой, оставив на поверхности озера бултыхаться пластиковые китайские очки.

Хочу ему сказать, что нет смерти страшнее, чем утонуть, но вместо этого улыбаюсь в ответ и киваю – спасибо.

Мужчина удаляется, я смотрю ему вслед и представляю, как по моей команде свора собак срывается с места, преследует бедолагу и разрывает услужливого прохожего на части.

Киря сдался. Это произошло.

Что ж. Придется отвыкать.

Разгоняюсь и со всего размаху, словно по футбольному мячу, бью ботинком по урне. Та переворачивается, обертки высыпаются на тротуар.

– Все в порядке? – навстречу идет полицейский.

Он стоит, готовый ко всему. А я представляю, как вытаскиваю из его затылка ржавую отвертку. Затем снова втыкаю ее, на этот раз ему в живот. Представляю выражение его лица. Представляю, как он опускается на колени и перестает дышать. Представляю, как вытираю руки тряпочкой, откладываю отвертку и записываю в блокнот:

«Восемь часов тридцать семь минут.

Полицейский не дышит.

Пульса нет».

– У вас все в порядке? – он повторяет вопрос.

– Да, – отвечаю и включаю режим маскировки.

Иду прочь.

Дышать становится легче. Кровь перестает пульсировать. Руки еще трясутся, но взгляд проясняется.

Нужно присесть.

Вдалеке стоит кафе с красной вывеской «Кафе» и огромным кофейным зерном на козырьке. Спешу в его сторону. Обгоняю прохожего. Девушка говорит по телефону. Громко, на всю улицу объясняется со своим парнем. Справляюсь с желанием ударить ее локтем в лицо. Просто прохожу мимо.

Кафе «Кафе».

Сажусь за столик, закуриваю.

Прямо надо мной висит табличка «не курить» с нарисованной перечеркнутой сигаретой. Выдуваю дым, прошу у официанта кофе и стакан воды.

Думаю, одним кофе не обойдется. Нужно что-то покрепче. Сегодня как минимум есть два повода отметить. Во-первых, Киря наконец отказался искать смерть. Во-вторых, я, кажется, не серийный маньяк и вполне могу себя сдерживать.

Тушу окурок в чашке. С минуту наблюдаю, как фильтр купается в черном пруде. Раскручиваю ложечкой, чтоб получился водоворот, и смотрю, как лодка с табаком терпит крушение.

– Могу стать нормальным! – говорю вслух и ловлю на себе удивленный взгляд официанта.

Оставляю деньги на столе и спешу в гостиницу.

В комнате без изменений. Один грустит у окна, изредка выплевывая фразы о бренности бытия, другая смотрит футбол, развалившись на диване.

– Что сидим? – кричу на весь номер и ставлю бутылку на стол. – Сегодня напьемся.

Уговаривать никого не приходится.

Без лишних вопросов Соня включает музыку на полную, Киря выгребает из бара остальные бутылки.

– Не ставь маскировку! Пусть все знают, что мы здесь. Что мне плохо.

– Йуху, – подвывает Киря и залпом осушает бутылку.

Все в ход, белена, дурман, грибы, синтетика. То, что всю жизнь для меня олицетворяло порок, низость, мерзость, саморазрушение и глупую трусливую смерть. Высыпаю на стол препараты. Таблетки разлетаются между стаканами и бутылками.

– Коктейль для разложившихся трупов, – подмигиваю, выпиваю и закусываю грибом.

Соня сидит в стороне, ждет. Она, как всегда, не торопится. В иных вопросах бывает, как ураган, неконтролируемой, а тут сидит, ждет, осуждающе качает головой.

Я делю на три порции ядовитое угощение смерти. Три равные кучки для троих разочаровавшихся. Отделяю от своей и Сониной доли треть в фонд «передумавших пытаться умереть». Смотрю на Соню, она против.

Садимся.

Набираем жменю со стола, чокаемся с Кирей кулаками и забрасываемся горстями.

Музыка орет. Какой-то рок-н-ролл.

Передаем бутылку по кругу, запиваем с горла.

– Уф. Хорошо, – рычит Кирилл.

Соня морщится, встает, прохаживается по комнате. Ей противно находиться с нами рядом, и она этого не скрывает.