Отщепенец

— Повторяю вопрос: она предохранялась?

— И я повторяю: зачем?

Гюнтер нашёл в себе силы кисло улыбнуться. Уши его пылали. Губы дрожали, но он говорил дальше, не останавливаясь:

— Вы лучше меня знаете: женщинам… в смысле, девочкам в детстве делают коррекцию. Им больше не нужно предохраняться. Наоборот, таблетку следует принять, чтобы зачать ребёнка.

— Н-да… — Тиран барабанил пальцами по столу. — Гюнтер Сандерсон, наивное дитя цивилизации. Это у нас, на Ларгитасе, коррекцию делают всем девочкам без исключения. Разве что родители будут против по религиозным соображениям, но такое случается редко. А на других планетах, которые победнее… На Чайтре, где родилась Мирра Джутхани, коррекцию делают только тем, чьи родители способны заплатить за процедуру. По брамайнским меркам это богачи. Мирра родилась в бедной семье, так что о коррекции мы можем забыть. В третий раз повторяю вопрос: она предохранялась?

Память, подумал Гюнтер. Профессиональная память людей с татуированными ноздрями. Ему чертовски не хотелось ворошить грехи былого.

— Таблетки? Свечи? Капсулы?

— Нет.

— Мазь? Маточный колпачок? ВДС?

— Что?

— Волновой деструктор сперматозоидов.

— Нет. Вроде, ничего такого… По крайней мере, при мне. Но я мог и не видеть: она выходила в душ.

— А вы?

— И я выходил…

— Ясно. Вы, как я понимаю, тоже не предохранялись.

— Она меня чем-то заразила? Чем-то опасным?! С инкубационным периодом в семь лет?!

— Ларгитасской науке такие болезни неизвестны. Полагаю, вы совершенно здоровы. Меня интересуют обстоятельства вашей близости. Опишите всё как можно подробнее. И нет, я не извращенец. Думаете, мне доставляет удовольствие копаться в вашем грязном белье? Это необходимо для дела.

Гюнтер отвернулся. Ему хотелось разбежаться и удариться головой об стену.

— Ладно, начнём с самого безобидного. Вы что-то ели? Пили?

— Да.

— Что именно?

— Перед тем, как она обратилась ко мне, я ел омлет. Пил сок. Мультивитаминный. Она ела салат. Фруктово-овощной. С сыром и орехами. Что-то пила. Прозрачная бесцветная жидкость. Что именно, не знаю. Полагаю, что-то слабоалкогольное.

— Позже вы употребляли алкоголь? Стимуляторы?

— Нет.

— Нейроволновые возбудители?

— Нет!

— Наркотики?

— Нет!!!

— Хорошо. Дальше.

— Когда мы пошли ко мне, она попросила взять черничный ликёр. Я купил бутылку. Она пила ликёр с тоником и лимоном. Я пил апельсиновый сок.

— Вы сказали, что не употребляли алкоголь.

— Я не употреблял. Я говорил о себе.

— Что ещё вы взяли?

— Пакет шоколадного печенья. Фрукты.

— Вы курили?

— Да.

— Табак?

— Траву.

— Привозную? Откуда? Кто завёз?

— Местную. В городке её называли «пу́танкой».

Гюнтер сделал отчетливое, сильнее, чем нужно, ударение на «у». Ему не хотелось, чтобы прозвучала «пута́нка».

— Ясно. Дальше?

— Дальше мы… У нас был секс. Два раза, если это вас интересует. Рано утром она ушла. Вернулась на «Вкусняшку».

— Куда она вернулась?!

— Так назывался её корабль.

— Вы видели, как она ушла? Проводили её?

— Нет. Я спал.

Тиран молчал так долго, что Гюнтер, не в силах более сидеть без движения, заёрзал в кресле. Молчание Тирана, а также спокойствие, излучаемое всей позой научраза

, было своего рода двойным периметром обороны, вросшей в плоть и кровь бронёй, о которой хорошо известно любому выпускнику специнтерната «Лебедь». Тиран не умел читать мысли, но, как и в случае с выпускниками, из-за периметра в любой момент могли выехать штурмовые танки.

Гюнтера подмывало сунуться дальше, в лабиринт эмоций этого человека, чтобы хоть чуточку разобраться в ситуации. Но мощный самоконтроль, закреплённый в своё время жестоким экзаменом по соцадаптации, удерживал молодого человека от опрометчивого поступка. Кроме того, окажись в соседнем помещении эксперт, способный засечь несанкционированное вторжение в чужой мозг, и ни один суд на Ларгитасе не оправдал бы кавалера Сандерсона.

— Я в курсе, что такое память ментала, — холодно произнёс Тиран, когда тишина стала невыносимой. — При необходимости или, если угодно, при желании вы можете извлечь любое воспоминание со всеми подробностями. Для вас это легче, чем для меня — ковыряться в носу. Но на мои вопросы вы отвечаете, как отвечал бы обычный человек. Меня это не устраивает. Да, вам стыдно. Вам неприятно вспоминать. Вернее, вам неприятно делиться пикантными подробностями с посторонним человеком. Понимаю, но вынужден настаивать.

Он встал:

— Вам придётся пройти ментальное сканирование.

«Я отказываюсь!» — хотел выпалить Гюнтер.

— Конечно, вы можете отказаться. Сказать по правде, этим вы сильно осложните жизнь нам. Но в первую очередь, себе.

Кавалер Сандерсон ощутил себя персонажем шпионского фильма, о каком недавно шла речь. Сейчас он, то есть его герой должен воскликнуть: «Вы мне угрожаете?» А Тиран с отменным хладнокровием ответит: «Я? Я никогда не угрожаю. Просто сообщаю, как факт».

— Вы даёте согласие на сканирование?

— Да.

Теперь Гюнтер точно знал, за что Ян Бреслау получил свой оперативный псевдоним.

Контрапункт Хух, йух, йух, или Разговор с глазу на глаз