Отщепенка (СИ)

— Наверняка не узнаешь… Головецкий расплодил своих кротов повсюду, вот и живёшь в постоянном напряжении — как бы лишнего не сболтнуть. Ах, эти постоянные аресты — только подумать, псы в униформе решают, где и когда ты был, что и когда ты делал! Давно бы вернулась домой, если б не весь этот хаос!

Она всё жаловалась и жаловалась, а Джеймс, меж тем, доел индейку и гарнир. Отставил от себя тарелку с костью в жирных ошмётках филе и парой сморщенных горошин. Задумчиво принялся изучать посуду на столе. Похоже, вся сервизная семейка была в сборе: и тарелки, и кофейные чашечки, и маслёнка, и большое блюдо, и даже конфетница с ободком-волной. Сине-чёрный фарфор, опоясанный золотистой каймой, а по краям прикреплены не менее золотистые листочки дуба на коротких тонких цепочках.

В этой квартире всё было таким — броским, вульгарным, с позолотой да каменьями, с кичем и хорохорством. Шершавые лапы искусственного папоротника вылезали из знойных пейзажей прекрасного оазиса, что расцвёл на стенах и потолке радужными красками. Широкие листья трупиками свешивались в несмолкающий фонтанчик, бивший из маленького озера в полу. Джеймс чудом ухитрился не залезть туда ногой, когда вошёл в эту, с позволения сказать, столовую. Бортик из морских гальки оказался на редкость скользким.

Да что здесь по-хорошему разглядишь, когда единственный источник света — бесчисленные лампочки, каждая размером не больше ногтя. Они хаотично ползали по стенам, периодически сбиваясь в мерцающие стайки. Вроде как тропических светлячков изображали.

А стулья, стулья! С бархатными подушечками под зад вместо нормальных сидений. У самого Джеймса дома стоял превосходный продавленный диван, с выдвижным ящиком внизу, где томилась непочатая бутылка скотча.

«Тупая ты сука,» — думал Джеймс, слушая неутихающие причитания Эмили. — «Страна, которую ты поносишь, тебя не только приняла, но и сыто накормила. Конечно, легко стать обиженной жизнью, купаясь в цацках и разъезжая по театрам!»

Но это он лишь в мыслях выругался. А вслух решил обстановку не усугублять. Эмили всегда была той ещё королевой драмы. Растяжкой с гранатой, с которой нужна твёрдая рука сапёра.

Судя по горящим в цветке гибискуса часам, пылкий монолог затянулся аж на семнадцать минут, а значит, верёвку Джеймс всё-таки зацепил. Пока ударная волна не раскромсала мозг, следовало переключить внимание многоуважаемой мисс на что-то более беззаботное, расправиться с десертом и, как обычно, галантно откланявшись, удрать прочь.

— Ну-ну, ты опять дала диванного политолога. Давай-ка лучше о духовном поболтаем. Как тебе местная группа «Стеркоры»? Верь или нет, но я половину здешних матов выучил по их песням. Такие метафоры, ммм… — Джеймс на этом месте энергично умял абрикосовый крекер. — А вот клипы их жути нагоняют. Там солистка — карлица, ещё и рыжая, к тому же. Да, у каждого свои страхи — понятное дело, арахнофоб заорёт, если в него бросят паука. Так вот если в меня кинут карлика, помилуйте, я…

— Да что ты мелешь, Джеймзи! — Эмили, увы, в ответ громче стукнула чашкой. — Какие карлики! Шутишь всё, иронизируешь, а сам, гляди, скоро завоешь. Здесь даже твои любимые синие хлопья запрещены!

— Хлопья — не смысл жизни, — хмыкнул Джеймс. — Переживу. Пускай Головецкий не всегда блещет адекватностью, до бананового диктатора ему ой как далеко. А на заскоки госбезопасности я спокойно могу положить болт — лично мне НИЧТО не мешает быть законопослушным гостем страны и не напрягаться по поводу слежки и всяких разных ограничений. Зато люди здесь не сходят с ума по политкорректности и толерантности. Ты не представляешь, как я от этого устал! Не говори того-то — иначе оскорбишь тех-то и тех-то. Целые списки про что шутить можно, а про что ни в коем случае нельзя. Здешний менталитет мне комфортнее — люди не стараются каждому угодить, не прячутся за эвфемизмами, не создают искусственных рамок дозволенного. Так что кончай тут всё демонизировать.

— Ты обыкновенно хамоват и нетерпим, — горько усмехнулась Эмили. — Ясно, почему ты прошёл у них по всем параметрам. Как не выручить беднягу, бежавшего от одичавших свободолюбцев?

Крошки очередного крекера встали поперёк горла, а последние капли из кофейника Эмили полминуты назад вылила в свою чашку. Джеймс наскоро уткнул губы в кулак, подавляя спазмы судорожного кашля.

— Я… бежал от войны, — когда убрал руку, голос звучал хрипло. — Страны, в которой мы выросли, больше нет, и мой дом отныне здесь. Так что хватит, блять, додумывать за других.

Эмили заморгала. Нелепо выпятила нижнюю губу, упёрлась в Джеймса зелёными глазищами, прикидывая, верно, как бы оскорбиться получше.

— Джеймзи, я бы тебя попросила…