Отшельник

Он был растроган из-за того, что Моника ему помогла; пусть даже она думала, что Эрхарду на самом деле нужна не машина, а, например, девушка-фотограф. Ему даже стало смешно; он чуть не спросил: «Что вы такое говорите?!» Но ему не хотелось казаться неблагодарным. Ему хотелось сказать, что фотограф по возрасту годится ему в дочери. Девушка на вид моложе его младшей, Метте, а ведь Метте сейчас уже за тридцать! Впрочем, так далеко их разговор не зашел. Эрхард вполне понимал, почему Моника могла так подумать. Он слишком долго смотрел на полуобнаженный автопортрет той девушки в зеркале – и, может быть, на фото с пляжа в Морро, где она лежит на одеяле в чем мать родила. Эрхард ни разу не был на нудистском пляже и при виде девушки едва не ахнул, хотя на самом деле почти ничего не видел. Он не виноват. Моника, судя по всему, считает, что ему уже не положено испытывать такие желания. Наверное, ей кажется, что он много лет назад ушел из большого секса. Но, даже если тебе под семьдесят, желание тебя не покидает, и даже наоборот… Из-за долгих лет воздержания он иногда возбуждался при виде самых разных вещей: например, выемки на столе, козьего вымени, или того, что напоминает одно или другое, к чему он когда-то имел доступ. Теперь для него эта область была закрыта; он проникал туда лишь через узкую калитку воспоминаний. Ему стало стыдно. Если он и испытывал вожделение при виде тех фотографий, сейчас все прошло.

Возле «Дома святой Марисы» Эрхард попрощался. Аас молча прошел в широкие ворота. Не обернулся, не помахал рукой.

Врач осматривал Беатрис, встав на ящик.

– Нельзя ее здесь держать, – сказал он, покачав ее, чтобы можно было просунуть руку ей под спину. – Ее нужно доставить к неврологу в Пуэрто. Она обезвожена; у нее сухой стул.

Так вот откуда странный запах, догадался Эрхард. Как в мастерской керамики. Смотреть на нее было невыносимо. Он ушел в кухню.

– Разве вы ничего не можете сделать?

– Нельзя ее здесь держать… – Доктор посмотрел на него с несчастным видом.

– Чудо может случиться не только в больнице, но и здесь.

– Сейчас речь идет не о чудесах. Я говорю об аппаратуре. Внутричерепное кровоизлияние не лечится.

– Либо она останется здесь и будет жить, либо поедет в больницу и умрет, – сказал Эрхард гораздо увереннее, чем было на самом деле.

Врач вынул из чемоданчика пластиковую трубку и снова встал на ящик.

– Вы когда-нибудь выключали аппарат ИВЛ?

– Нет, ни разу.

На самом деле, конечно, выключал, когда переносил ее – и еще в ту ночь, когда ему не удалось залить дизель в генератор. Несколько минут электричества не было, и аппарат свистел. Но он снова его запустил, и она была еще жива. Для того чтобы купить новый генератор, ему все еще не хватает 950 евро.

– Так работать трудновато, – признался доктор. – Извини, Беасита, что я не даю тебе успокоительное, – он сделал прокол ей на шее толстой иглой и вставил в прокол трубку. Зрелище было неприятное. Эрхард отвернулся – ему трудно было смотреть. – Сколько из нее вышло мочи? – спросил доктор, чтобы чем-то занять мозги Эрхарда.

– Точно не знаю. Два или три пакета.

Доктор спрыгнул с ящика и подвесил на крючок большой пакет с какой-то белой смесью. Постучал по нему, и жидкость потекла по трубке в нос Беатрис. Врач постоял на пороге.

– Полицейские вам перезванивали? – спросил Эрхард.

– Нет еще.

– Расскажите им все как было. Что вы нашли ее без сознания, что осмотрели ее, но сразу поняли, что полученные ею травмы слишком серьезны. Она умерла при вас, а я дал вам слово, что вызову полицию, потому что я оказался в квартире.

– Я не имею права так поступать. Я обязан сообщать о несчастных случаях со смертельным исходом.

– Вы приехали как друг, чтобы оказать мне услугу.

– За такие фокусы меня могут лишить лицензии.

– Не лишат.

– Меня обвинят в халатности.

– А вы скажите, что я вам угрожал.

– Как?

– Пригрозил, что во всем обвиню вас, если Рауль выйдет сухим из воды.

– На что вы намекаете?

– Вы сразу поняли, что произошел несчастный случай, но я был вне себя и уверял, что во всем виноват Рауль.

– Но разве вы не говорили, что произошел несчастный случай?

– Да, но если полицейские захотят узнать, почему вы их не известили…

– Не знаю, не знаю, – сказал доктор.

– А может, они вам и не позвонят. Вчера ее похоронили.

– Что?! Как?

Эрхарду не хотелось ничего объяснять.

– Скажем так: они убеждены, что Беатрис Колини умерла.

– А как же она? – Врач ткнул пальцем в сторону кладовки.

– Ее не существует. Она свободна.

Врач смотрел на него. Сначала он досадливо хмурился, но вскоре его лицо смягчилось, расслабилось.

– Кажется, я понимаю. Но вам нужно… Ей нужна глюкоза. – Он показал на белый пакет. – А вам придется ее переворачивать. Сейчас она на правом боку. Завтра переверните ее на спину, а послезавтра – на левый бок. Если нам повезет, нам удастся помочь ей здесь так же хорошо, как в Пуэрто.

– Мне нетрудно ее переворачивать.

– Я привезу еще глюкозы. Не привлекая лишнего внимания. И еще пакетов-мочеприемников.

Для врачей такая ситуация обыденна…