Отшельник

– Это было больше десяти лет назад.

– Да ладно! Десять лет назад меня здесь еще не было. В свое время я многое здесь поменял. Ты прекрасно знаешь, что я помог установить новый пульт управления в диспетчерской.

– Это было много лет назад, и потом, ты ведь просто инвестировал в свое оборудование. Кроме того, многие водители не в восторге от новой системы.

– Отшельник, оглянись по сторонам! Ты больше не в своей прекрасной Дании. Вся страна в целом и каждый из нас в отдельности по уши в долгах. Жители материковой Испании не ездят отдыхать, потому что много задолжали банкам… Остров страдает от нехватки туристов, и у нас, как бы мы ни хотели, нет средств, чтобы баловать водителей.

– Хватит пудрить мне мозги финансовым кризисом. Вы могли что-то предпринять уже давно. Уж тебе-то в твоем роскошном доме с газоном жаловаться не приходится!

– Отшельник, выбирай выражения! Не забывай: ты не местный, не махореро.

– Я прошу тебя об одном: сделай что-нибудь. От меня отмахиваешься – ладно. Но послушай Анфила. Он-то махореро, и он принимает интересы компании близко к сердцу. А что ты для него сделал? Ничего. В общем, мне предложили работу в «Таксинарии», и я собираюсь ее принять.

Баруки подошел к раковине и снова вымыл руки.

– Отшельник, все мы делаем, что можем, – бросил он через плечо. – Играй, да не заигрывайся. Слышал я, что молодой Палабрас считает монетки на дне океана. Не такие это люди, которых можно дурачить – даже тем, у кого есть больше, чем у тебя. – Он повернулся к Эрхарду лицом. – Ты забыл, как мы каждый месяц переводим деньги твоей бывшей жене? А ведь такая операция совсем не проста. Наш бухгалтер все время жалуется, сколько трудов приходится положить. И все же мы тебе помогаем. А почему? Потому что я дал тебе слово. Вот что называется справедливостью.

– Думаешь, в другом месте мне не помогут?

Эрхард мрачно посмотрел на пустой стол. Ни одной бумажки, газеты, ни компьютера, ни телефона. Кажется, стол только что принесли в комнату. Он круто развернулся и ушел, не дожидаясь, пока Баруки скажет еще что-нибудь. Окончательный разрыв – и так быстро… Но, может, все и к лучшему.

По пути к выходу он поздоровался с Анфилом – механик лежал под «лексусом» Пондюэля. Пондюэль сидел у входа и болтал с водителем из «Таксинарии», который заехал выпить кофе. Разница между двумя таксопарками была незначительна, однако почти все вели себя так, словно играют в двух соперничающих футбольных клубах.

Обычно Пондюэль не слишком разговорчив, но, когда Эрхард спросил, как у него дела, он пожаловался на автосервис. Он не думает, что грек (так он называет Анфила) должен быть единственным механиком, который обслуживает тридцать водителей, подрабатывая в то же время в «Таксинарии» и водя «мазду» жены Марселиса. Эрхард некоторое время слушал и кивал, хотя и знал по опыту, что Пондюэль часами способен так ныть. Поэтому он вернулся в свою машину в сопровождении водителя из «Таксинарии». Ему лет тридцать пять или сорок, у него грубая кожа. Он сын водителя, погибшего в страшной катастрофе год назад во время праздника Девы Марии.

Увидев, что водитель из «Таксинарии» собирается сесть в свою машину, Эрхард похлопал его по плечу:

– Как тебе там, нравится? Я имею в виду – работать.

Водитель посмотрел на Эрхарда дружелюбно. Он представитель нового поколения – молодежи неинтересно участвовать в конкурентной борьбе, распрях и прочем идиотизме, который тянется из прошлого.

– По-моему, там как здесь.

– Ты когда-нибудь встречал Рауля Палабраса?

– Я видел его всего два раза.

– Хм… А ты знал, что владелец «Таксинарии» – Эммануэль Палабрас?

– Кьен сабе… Кто знает? Там всем распоряжается Марселис.

– Какой он? Строгий, как все говорят?

Водитель улыбнулся:

– Более или менее. Однажды он наорал на меня. Второй раз такое переживать не хочется.

– Из-за чего наорал?

– Я пожаловался на коробки, которые с прошлого лета загромождают комнату отдыха. Там такая теснота, что умещаются всего пять человек. Секретаршу выкинули из дома ее приятеля или что-то в этом роде, и она не нашла где жить. Поэтому она спит на диване у сменщицы, Лулу, а все ее вещи, одиннадцать коробок, стоят вдоль стен.

Эрхард засмеялся.

– Почему же Марселис не попросил ее убрать вещи?

– Сами понимаете, секретарша. – Водитель неопределенно махнул рукой.

– Разве Марселис не женат?

Водитель посмотрел на Эрхарда как на дурака.

– Между нами, я коплю деньги, чтобы открыть собственную компанию. Года через три я смогу стать независимым. Я не собираюсь сидеть за баранкой всю жизнь, как мой отец.

– Молодец, – похвалил Эрхард. Хотя, по правде говоря, он не думал, что на острове хватит места для трех таксомоторных парков. И два-то сосуществуют с трудом. – Что ж, приятно было с тобой побеседовать. Увидимся!

Эрхард поехал на стоянку на улице Богоматери Кармельской и встал в конец очереди. Может быть, удастся взять хоть нескольких пассажиров. Девушка-диспетчер сообщила, что ему кто-то звонил. Эрхард вошел в кафе «Боланьо» и стал ждать у телефона. Может быть, это Баруки. Он взял трубку после первого же гудка и услышал щелчок.