Отступники Эскулапа

От внимательного взгляда бывшего врача не ускользнуло то, что внучка как-то щадит низ живота, периодически поглаживая его рукой.

По правде говоря, боль в животе появилась у Лены ещё в институте, едва она узнала о ранении Артёма. Но девушка старалась не обращать на это внимания, поскольку была полностью поглощена лишь мыслями о Тёме. И вот теперь, оказавшись дома, она вновь стала отчетливо ощущать, что боль усилилась. Говорить об этом бабушке она пока что не решалась, надеясь, что это пройдет само собой, но, похоже, неприятного разговора было не избежать.

***

Профессор Разин сидел в кабинете заведующего хирургическим отделением областной больницы и нервно постукивал себе по коленям кончиками пальцев рук. Расположившийся за столом напротив него чуть полноватый пожилой мужчина с уставшим лицом с сочувствием произнёс.

– Ну что я вам скажу, Дмитрий Иванович, если быть откровенным до конца – дела у вашего сына обстоят очень плохо… Шансы, что выживет, конечно, есть, но риск летального исхода очень велик. Судите сами: ранение огнестрельное и проникающее – это раз, множественные повреждения внутренних органов – это два. Пуля от пистолета прошла через всю брюшную полость, повредив на своём пути целый ряд органов: поперечно-ободочную кишку, желудок, практически насквозь прошила левую долю печени, причём частично размозжила её ткани. Кстати, там она и застряла. Да и, конечно же, на столь тяжёлые ранения наслоилась ещё и массивная кровопотеря. Пока его к нам везли на машине скорой помощи, уже начался развиваться тяжелый геморрагический шок. Кровопотерю-то мы ему, естественно, восполнили, но на данный момент уже имеются клинически проявления начинающейся острой почечной недостаточности. Сейчас Артём в реанимации, но Дмитрий Иванович… я не могу дать вам никакой гарантии. Вы же сами врач… думаю, всё прекрасно понимаете.

***

Первой Разина в коридоре встретила взволнованная, с бледным лицом, Хельга Генриховна. В подобном состоянии он никогда её прежде не видел, чему был немало удивлён.

«Наверное, годы берут своё и прежняя «Железная леди» уже не та», – подумал он, одновременно вспомнив, как когда-то давно с лёгкой руки одного из лаборантов к ней приклеилось это грозное прозвище.

– Хельга Генриховна, что с вами?.. На вас же лица нет. Вы себя хорошо чувствуете? – забеспокоился Дмитрий Иванович.

– Со мной всё терпимо, но мне кажется, что у Елены имеются все признаки угрозы прерывания беременности, – непривычно тихо произнесла Петерсон.

И, видимо, вновь почувствовав приступ головокружение, она схватилась рукой за дверной косяк.

– Это всё моя вина… Не нужно было давать добро на эту свадьбу, – прошептала она и неожиданно расплакалась.

Правда, заплакала не так, как обычно это делают женщины – с рёвом и слезами, а очень по-особенному, точнее, даже странно. Она закрыла глаза и чуть приоткрыла рот, после чего практически беззвучно стала производить очень быстрые вдохи-выдохи. Слёз при этом, однако, видно не было. И действительно, если не знать всех последних трагических событий, то со стороны легко могло бы показаться, что старуха беззвучно смеется, стоя рядом с гостем в прихожей.

Так продолжалось не более десяти – пятнадцати секунд, после чего этот странный плач также внезапно и прекратился.

– Что же мы тут стоим-то, Дмитрий Иванович? Нам требуется срочно отвезти Елену в больницу!.. Срочно! – категорично заявила Петерсон.

Сборы были недолгими, и через полчаса Елена оказалась в больнице, где её в срочном порядке госпитализировали в гинекологическое отделение.

Однако на этом Хельга Генриховна не успокоилась и, едва выйдя за ворота больницы, неожиданно заявила, что теперь ей необходимо срочно встретиться с Ланге.

Разин отвёз её к старику, правда, дома застать того не получилось. Зато удалось узнать у соседки Валентины, что сегодня утром, оставив ей ключи, он опять укатил в деревню.

Это известие ничуть не сбило боевого настроя Петерсон. В очередной раз за сегодняшний день она настойчиво обратилась к Дмитрию Ивановичу с просьбой о помощи. Тот, естественно, отказать не смог и вновь послушно согласился, к тому же хотел как можно скорее отвязаться от назойливой старухи. Если быть откровенным до конца, то вся эта суматоха с ранением Артёма, а затем с угрозой прерывания беременности у Елены его очень мало волновала. Значительно больше его беспокоил тот факт, что сегодня вечером он может пропустить свою любимую тренировку по фехтованию.

Эта мысль заставляла Разина нервничать, а потому первую половину пути они ехали молча, чему, собственно, он был несказанно рад, поскольку за рулём любил тишину. Правда, уже на самой границе Орловской и Брянской областей, профессор, видимо, забылся и в задумчивости непроизвольно воскликнул:

– А ведь до войны это была одна область!..

Увидев тень непонимания на лице Петерсон, он задал ей вопрос.

– Вот ответьте мне, Хельга Генриховна, от какой из областей мне вести свою родословную? Ведь до войны это была единая Орловская область, а после вновь отделили Брянскую…

Немного подумав, та резонно ответила.