Оттенки алой ночи (СИ)

— Хорошо, — принял это условие Фассбендер, устраиваясь между ног Джеймса и бережно разводя их в стороны, поглаживая колени, обтянутые черным шелком. Мужчина нервно сглотнул, жадно уставился на расставленные ноги Джеймса. Они совсем не походили на длинные худые ножки ночных бабочек, были куда сильнее и не такие гладкие, но, увидев их в чулках, Майкл вдруг осознал, насколько они красивы. Он прежде не замечал… Касался их и ласкал, но в основном лишь прикусывал его бедро, раздвигал его ноги, не уделяя им должного внимания, и теперь эта оплошность казалась преступной. Юноша удобнее устроился в кровати, выше приподнимаясь на локтях и опасно сдвинувшись к краю. Он наблюдал за тем, как Майкл неспешно оглаживал его ноги от самых щиколоток вверх к колену и выше к бедрам, задерживал прикосновение на линии кружевной резинки чулок, и МакЭвоя завораживало то, как расширяются зрачки Майкла, делая его глаза практически черными. — На тебе это смотрится великолепно, — Майкл оскалился в хищной улыбке, и на мгновение Джеймсу показалось, что его клыки стали немного длиннее. Но это видение покинуло мысли, как только мужчина впился пальцами в его колени и прижался губами к внутренней стороне бедра юноши, шире разводя его ноги в стороны, срываясь с легких поцелуев на болезненно приятные укусы, лаская теплую кожу влажным языком и прижимаясь практически к самому паху, прикусывая бледную кожу выше линии чулок.

Майкл не хотел терять ни секунды, чувствуя физическую потребность прикоснуться, опробовать, испытать это с Джеймсом прямо сейчас. Он вел носом по нежной коже его бедра, потом провел языком по границе резинки чулка, чувствуя, как сначала его язык прошелся по нежному кружеву, а затем по солоноватой горячей коже, и закрыл глаза, глубоко вдыхая запах Джеймса. А затем ощутил, как полувставший член юноши, наполовину скрытый тканью рубашки, дернулся, наливаясь кровью, твердея от каждого прикосновения и поцелуя, и едва не зарычал, торжествуя. Он крепче сжал ноги Джеймса и прижался губами к его члену прямо через ткань, дразня чувствительную кожу упругой головки губами и языком, пока белая ткань рубашки не пропиталась насквозь от его слюны и влаги Джеймса, а затем с довольной улыбкой вновь вернулся к бедрам, на этот раз целуя ниже линии кружев, одновременно поглаживая ноги от колен до самых щиколоток, чувствуя, как легко скользит шелк под его руками. Он приподнялся, целуя колено Джеймса, сжимая его щиколотки, поглаживая его икры и чувствуя, как дышать становится все сложнее, а его дорогой и такой игривый юноша уже начал тихо ругаться от возбуждения, и слышать это было так же приятно, как и возбужденные вздохи. Майкл прикусил ногу Джеймса чуть ниже колена, пока не спеша снимать с него черные чулки, наслаждаясь прекрасным видом и недоумевая, почему он не подумал об этом прежде. Его Джеймс так прекрасен, что сам сделает любой предмет одежды возбуждающим, просто надев его. Майкл тихо зарычал и потянул Джеймса за ногу, закинул ее себе на плечо и повернул голову, целуя его лодыжку, провел рукой по ноге юноши до кружевной резинки и потянул за нее, чуть приспуская, жадно глядя на юношу, который уже с трудом дышал, а член его стоял так крепко, что оттягивал ткань рубашки, липнущей к нему, и сквозь влажную ткань можно было различить очертания мокрой упругой головки. Джеймс потянулся к себе, но Майкл строго зарычал и остановил его, перехватил запястье и слишком резко опустился ниже к юноше, чувствуя, как его нога соскользнула с плеча.

— Не трогай себя, — мягко попросил Майкл, целуя запястье Джеймса, чувствуя, как пульсирует кровь в его венах, и, отпустив руку, скользнул по телу юноши, чтобы продолжить свою сладкую пытку, целуя и вылизывая его бедра, снова игнорируя твердый член.

— Майкл, черт, хватит! Я и так слишком долго ждал! — Джеймсу показалось, что пелена алкогольного опьянения начала растворяться в резкой волне возбуждения, и он невольно дернулся, прижимаясь крепче к Майклу, уперся одной ладонью в кровать, а второй схватился за жесткие темные пряди Фассбендера и попытался поднять его чуть выше, к напряженному члену, заставляя забыть о ногах и бедрах, но у него ничего не вышло. Лишь послышалось почти животное недовольное возбужденное рычание, и Майкл крепче сжал пальцами колени Джеймса, заставляя того тихо вздохнуть и прогнуться от очередного укуса, боль которого моментально пропала с влажными прикосновениями ловкого языка.

— Майкл… — на выдохе простонал Джеймс, и, словно одобряя его стоны, Фассбендер смял ткань рубашки, открывая член Джеймса, и благосклонно коснулся губами твердого небольшого члена юноши, широко провел по нему языком, вылизывая каждую венку на чувствительной плоти, но лишь затем, чтобы вновь оставить Джеймса изнемогать от возбуждения.