Оттенки русского. Очерки отечественного кино

Нет, я этого совершенно не имею в виду. Просто происходит новый виток спирали, который мы видим сейчас. Если не для всего кинематографа, то персонально для вас четверых он точно происходит. Это вход на какую-то новую территорию. Мы здесь собрались, чтобы попробовать выяснить вместе, что это за вход, вынужденный он или желанный, удачный он или нет, удовлетворяющий он или нет.

Мизгирев: Что это за новая территория? Нужно договориться о понятиях.

Больше аудитории. Я думаю, что во всех случаях это будет объединяющим фактором.

Мизгирев: Коля, ты думал об аудитории, когда снимал?

Хомерики: Думал, да. Несмотря на то что есть какие-то общие тенденции, у каждого свои причины того, что происходит. В случае Леши он просто сделал то, что он всегда делал, только по-большому, с большим объемом.

Мизгирев: «Сделал по-большому». Точка.

Хомерики: А у меня другая ситуация — я ушел в совершенно другой жанр, мне не свойственный. Как это случилось, не знаю, но затянуло, завертело — и захотелось попробовать. Я совершенно не строил иллюзий, что это чем-то будет похоже на мои предыдущие фильмы. Это был такой детский спортивный интерес сделать большое кино, которое было бы понятно массовому зрителю, при этом все равно вставить туда что-то свое. То есть чтобы не было такого, как в анекдоте: «Папа, а ты с кем разговариваешь?» Второй пункт, почему я туда попал: с предыдущим фильмом, «Сердца бумеранг», мне показалось, что я уже не хочу снимать про то, что у меня было. Возникла какая-то такая пустота — повторяться не хочется про бренность бытия и прочее, а нового еще не накопилось. В общем, я это время сейчас использую для того, чтобы делать такие разные проекты.

Бакур, у тебя вообще сразу нестандартный случай: ты не режиссируешь, а продюсируешь.

Бакурадзе: Тем не менее я рефлексирую. Если каждый говорит за себя отдельно — вот я так подумал и решил так-то сделать, — это, мне кажется, не совсем правильный ответ. В какой-то мере сейчас получается так, что ты немножко на нас наезжаешь… хотя не наезжаешь, да? Я, например, не могу тебе ответить, что меня волновало до, волнует ли меня это до сих пор, какая трансформация во мне произошла, когда я перешел из одного сегмента в другой. Я могу единственное сказать, что меня сейчас точно так же, как и раньше, волнуют процессы, происходящие вокруг. И даже вот этот проект, который я делаю, — он все-таки в том же ключе, это тоже ответ на мое волнение.

Но вот есть один простой вопрос. Переход из очень маленького кино в сравнительно или очень большое кино, по бюджету и по количеству зрителей — в нашем кино это практически всегда совпадает, — это внешний фактор (рынок заставляет, жизнь заставляет, свой карман заставляет, продюсер заставляет) или внутренняя потребность? Например, Леша отчетливо ответил: «Я всегда хотел снять коммерческое кино».

Мизгирев: Жанровое. Оно может не быть коммерческим.

Жанровое — потенциально более коммерческое, хотя бывает по-разному. Так внешнее или внутреннее? Есть те, кто всегда хотел большое, но не было возможности, а есть те, кто и не желал, но жизнь заставила.

Бакурадзе: Я не знаю, может быть, мы сейчас живем в эпоху возникновения Средневековья. Если взять, допустим, людей античного времени и спросить их, а что у вас происходит, почему вы не пишете античные трагедии, они не могли бы тебе ответить на этот вопрос, потому что это вопрос глобальный.