Оттепель не наступит

– Где ты была вечером пятнадцатого февраля?

Я внимательно смотрела на его лицо и, наконец, рассмотрела цвет глаз. Голубые. Не такие, как у Гека – пустые и холодные, а полные ума. И слепой ярости.

– Мистер детектив, вы сейчас допрашиваете меня как свидетеля или виновника?

– А ты хочешь в чём-то сознаться?

– Я ни в чём не виновна.

Гарьер снял очки, потёр глаза и чётко, почти по слогам заговорил:

– Даже не знаю, с чего начать. Пожалуй, с убийства, – он деловито ощупал подбородок и поднял взгляд: – да, точно. С него.

– Чьего убийства? – я продолжала делать невозмутимый вид.

Филипп Гарьер что-то нажал на планшете и развернул его ко мне. Сердце упало в пятки. На фотографии был мой последний клиент. Что ж. Вот и понятно, как полиция вышла на меня. Ой как не вовремя.

– Понятия не имею, кто это такой, – без зазрения совести соврала я.

– А вот камеры наблюдения в «Гуаране» показали, что вы встречались.

Я прикусила губу. Чёрт.

– Вы обвиняете меня в убийстве просто за то, что я выпила с ним пива?

– Нет. Он убит разрывными пулями либергана. Судя по показанию свидетеля, ты их продаёшь. Последний человек, с которым виделся убитый, – ты. Сама сложишь два плюс два или помочь?

Я чуть прищурилась и заглянула в лицо детективу. Почему он ничего не спросил о похищении? Что ж. Деваться некуда, поиграем пока по этим правилам.

– Я его не убивала. И понятия не имею, кто он. Только продала ему пистолет. На этом всё.

Филипп поморщился и снова стал что-то клацать в планшете.

– У тебя были приводы за распространение карамели. Сейчас все шансы загреметь за незаконное изготовление и сбыт оружия. Скажу прямо: дела плохи. Поэтому, если не хочешь уехать в Момбасу, лучше говорить честно.

Я вздрогнула. Момбаса – город воров и убийц. Старое место, где построили тюрьмы и все производства. Поговаривали, что, загремев туда, никто уже не возвращался обратно. Просто потому, что даже в Джаро было очень тяжко выживать. Что уж говорить о городе, где всем было плевать.

– Моя вина не настолько огромна, чтобы посылать в эту замёрзшую мясорубку. И кстати, почему вы не задаёте более важные вопросы?

Филипп натужно хохотнул.

– То есть для тебя угон – это более серьёзно, чем убийство?

Итак, кажется, он не знал о похищении. Неужели отец не заявил? Он вообще приходил? Игра мне наскучила. Пора вскрывать карты.

– Детектив, я имею право встретиться с родственником?

– Имеешь. Если ты хочешь увидеть отца, он ясно дал понять, что залог за тебя платить не будет.

Мне вдруг стало жарко. Я прокашлялась и тихо спросила:

– То есть он не искал сестру? – сказала я и почувствовала, как немеют пальцы, а на лбу проступает пот.

Детектив оторвал взгляд от планшета.

– Нет, – недоуменно сказал он. – А что с твоей сестрой?

Я застонала, откинулась на кровать и закрыла лицо руками. С каждой секундой становилось всё хуже и хуже.

– Так что? – Повторил полицейский.

– Сестру похитили. Если я лежу здесь три дня, значит, её никто не искал, – прошептала я с закрытыми глазами и сама не поверила в сказанное.

Как отец мог не искать Агату? Это просто не укладывалось в голове.

Детектив молчал несколько секунд, а затем попросил:

– Расскажи всё подробно. Что произошло?

И я, уже не пытаясь язвить, дала все показания. Однако, одну деталь пришлось упустить. Я не стала рассказывать о странном пламени. Филипп молчал, только записывал, периодически бросая на меня удивлённые взгляды.

– Если всё так, как ты говоришь, – сказал он, когда я закончила, – за угон и ДТП тебе ничего не будет. Но это не значит, что оружие тебе простят.

– Мне плевать, что мне светит, Гарьер, – сказала я. – Если это возможно, мне бы всё же хотелось увидеть отца и объясниться.

Он несколько секунд молчал, рассматривая меня, а затем добавил:

– Мне бы тоже очень хотелось задать ему пару вопросов.

– И ещё…Я могу получить свой телефон? – сказала я уже более уверенно, будто мы снова играем. – Вы же ещё не выдвинули мне обвинения?

Детектив поджал губы.

– Вам вернут ваши вещи.

«Значит, мы опять на «вы» перешли», – подумала я. Интересно, почему. Потому что я оказалась не такой ужасной, как он меня представлял? Или потому, что мои дела хуже некуда? Вдруг я вспомнила ещё одну важную вещь:

– Тот мужчина, чей снегоход я разбила… Он должен был что-то видеть. Допросите его.

Филипп кивнул и, не попрощавшись, вышел.

Следом за ним почти сразу вошла медсестра.

– Мне разрешили забрать смартфон. Могу я его получить?

– Можете, – сквозь зубы процедила она. – Но позже. Вы ещё слишком слабы. Сейчас пора спать.

Медсестра подошла к тумбе, приложила к ящичку свою карту, и тот с противным писком открылся. Она выудила очередной препарат и стала набирать в шприц.

– Нет! Не надо меня усыплять! – запротестовала я.

– Это не обсуждается. Вам нужно восстанавливаться, – отчеканила девушка.

– Мне нельзя, – почти умоляюще сказала я. – Пожалуйста.

Она снова смерила меня осуждающим взглядом и парировала:

– Это почти так же приятно, как карамель. Не сопротивляйтесь.