Оттепель не наступит

– Если это какой-то розыгрыш, а вы решили поиграть в Хогвартс, шутка не удалась. Отпустите меня. Я хочу домой.

Берта бросила короткий взгляд на Йонга и кивнула ему. И тот без слов подошел к прикроватной тумбе, достал из ящика спирт с ватой и приготовился колоть мне снотворное.

В животе снова ожил ледяной ужас. Я проглотила подступающий ком и прошептала:

– Вы психи.

Сил сопротивляться уколу не было. Слёзы выступили на глаза. Берта посмотрела на меня с глубоким сочувствием.

– Ох, милая. Как же тебе запудрили мозги…

Йонг поднес иглу к плечу, я зажмурилась. Укол, легкая жгучая боль. Я открыла глаза и вытерла влажной от пота ладонью слёзы.

– Скоро ты уснёшь. А когда проснёшься, мы предоставим тебе все доказательства.

Я прикусила губу и покорно легла на подушку. Берта по-матерински погладила меня по плечу, а затем вышла из палаты вместе с парнями.

Чувства захлестнули ноющее сердце. Сдерживать слёзы не было смысла. Наверняка, отец сейчас сходит с ума от ужаса. Ну, ничего. Долго они меня здесь держать не смогут. Юнона точно подняла на уши всю полицию. Скоро меня найдут, а этих ненормальных надолго упекут в психушку, а ещё лучше – в самый дальний угол Момбасы.

Думать становилось всё сложнее. Приятный туман опустился на сознание, и вдруг стало легче. Мысли понеслись куда-то далеко. И я забылась спокойным крепким сном.

* * *

Мне ничего не снилось. Проснулась я от того, что кто-то настойчиво тряс моё плечо. Это возмущало и тревожило одновременно. Какого чёрта?.. Мне хотелось ещё поспать… И постель была необычно мягкая и уютная. Веки казались такими тяжёлыми, что открыть глаза становилось непосильной задачей. Однако, в теле чувствовалась невиданная бодрость. Как будто впервые в жизни мне удалось хорошо выспаться. Никогда раньше я еще не чувствовала себя настолько здоровой. И я бы с удовольствием продолжила спать, если бы проклятая рука не продолжала меня трясти. Поэтому, собрав волю в кулак, недовольно поморщилась и посмотрела на того, кто посмел потревожить сладкий сон. На меня глядел Йонг. Память стала молниеносно воскрешать события. Я охнула, резко встала, оттолкнула парня и закричала во всю глотку:

– Помогите! Кто-нибудь! Спасите!

Йонг закатил глаза и сложил руки на груди.

– Ну и зачем ты орёшь? – холодно спросил он.

От его ледяного тона по коже побежали мурашки.

– Зачем ты пришёл? Что ты хочешь со мной сделать?

– Хотел проводить тебя на обед. Можешь поорать, конечно, – он развёл руками, – но мне плевать.

Я проглотила подкативший к горлу ужас и глупо уставилась на него. Его холодное безразличие выбило меня из колеи.

– Если ты прекратила истерить, будь добра, приведи себя в порядок и выходи. На стуле чистая одежда. Вон там, – он указал рукой на дверь слева, – уборная. Выход, я надеюсь, ты уже видела. Ждать долго не буду. Даю десять минут.

И просто вышел, хлопнув дверью. Я выдохнула и вдруг поняла, как сильно хочу есть. Желудок слегка заныл.

Подниматься с кровати оказалось сложнее, чем я думала. При резких движениях суставы обжигало и выкручивало, будто кто-то их поджёг. Кривясь и ойкая, я дошла до стула. Одежда была не моя. Мне дали серый бесформенный свитер и какие-то старые джинсы. Я поморщилась, но делать нечего. Не оставаться же в больничном халате, от которого несло старой ветошью и какими-то лекарствами.

В маленькой ванной комнате пахло химикатами. Стены были белыми, как и в моей палате. Этот больничный цвет меня порядком утомлял. Я глянула в зеркало. Чего и следовало ожидать: от долгого лежания прическа походила на львиную гриву, а не привычные аккуратные кудряшки. Так не пойдёт. Ничего страшного не случится, если этот угрюмый Йонг подождёт немного дольше. Потому что, если не приму душ, и шагу из этой палаты не сделаю.

Когда все процедуры были закончены, я ещё раз осмотрела палату. И только сейчас поняла, что в ней нет окон. Наверное, чтобы я не поняла, где именно мы находимся. Тяжело вздохнув, вышла в коридор и осмотрелась по сторонам. Йонг даже на меня не глянул.

Помещение явно было немаленьким. Моя палата находилась в самом конце коридора, а он тянулся метров на тридцать. Стены оказались окрашены в тот же отвратительный стерильный белый. Вдоль них кое-где стояли комнатные цветы, которые были призваны добавить немного уюта. Но этого всё равно недостаточно. Такому унылому месту даже яркие краски не помогут.

– Мне уж показалось, что ты опять дрыхнуть завалилась, – холодно сказал Йонг. – Пошевеливайся.

Я решила не отвечать, да он, похоже, и не ждал ответа. Мы пошли по длинному коридору в противоположный конец. Страха перед этим человеком больше не было, зато развивалась неприязнь.

– Когда меня отпустят?

Йонг хохотнул:

– Никогда. Ты и правда такая тупая или притворяешься?

Руки сжались в кулаки, а в груди стал расти неприятный ком.

– Я спросила серьёзно.

– А я тебе серьёзно ответил.

Я шумно выдохнула, пытаясь сохранять самообладание.

– Остальных похищенных детей тоже тут держат?

– Не понимаю, о чём ты.