Оттепель не наступит

«Весь цивилизованный мир потрясла ужасная новость. Юнона Сафи, девушка из бедного района Джаро, оказалась жестокой убийцей. В течение последних месяцев общественность потрясали новости о пропаже детей. К огромному несчастью, чуда не случилось. Юнона Сафи похищала их, а затем с особой жестокостью убивала».

Меня словно под дых ударили. Как будто я снова оказалась рядом с Аноре, и он заставлял меня подписать признание в убийстве сестры.

– Но у них нет доказательств! – в сердцах воскликнула я.

– А кому они нужны? – равнодушно заметила Ида. – Добро пожаловать в наш мир. Им плевать на доказательства, на тебя, на меня и на этих детей. Главное – убедительная версия. А люди все съедят.

Я продолжила читать:

«Сама же преступница сбежала в лес, где и застрелилась. Видимо, даже такие отъявленные негодяи имеют толику совести».

– Эй, тут даже фотка есть, – прошептала я, глядя на фото какого-то тела, замазанного для цензуры.

«В Джаро объявлен недельный траур. Просим вас уважать и почтить убитых соблюдением тишины и не устраивать торжеств».

Мне перехватило дыхание от злости и бессилия. Я рухнула на диван и спрятала лицо руками.

– Мрази! – констатировала Темза. – Позор журналистики!

– А я вообще не удивлена, – пробормотала Ида, – и, по-моему, такое положение дел даже нам на руку.

– Это чем же? – вспыхнула я. – Что вообще тут может быть хорошего? Что если детей действительно убили?

– Я так не думаю, – вмешалась Теми, – они так стараются убедить нас в их смерти, что почти очевидно: все живы и здоровы. Я даже уверена, что эта грязная статья имеет непосредственное отношение к правительству.

Ида язвительно хмыкнула:

– Да что ты! А-то мы не догадывались.

– Вопрос только в том, зачем такой шум, – Теми проигнорировала выпад сестры, – почему не сделать всё тихо?

Я возмутилась ещё сильнее:

– То есть вам плевать, что я теперь – отъявленный убийца?

– Да. – Пожала плечами Ида.

– Нет! – воскликнула Теми. – Но это хорошо. Тебя не будут искать, особенно, если хорошенько поработать над твоей внешностью.

– Да. Я готова к этому.

Темза достала из сумки небольшой свёрток и дала мне. Внутри оказалась красная лицевая маска и разноцветные косметические карандаши.

– Что это? Я думала, меня ждёт только смена причёски.

– Тебе придётся носить это постоянно, – ответила Теми, – системам распознавания лиц плевать на волосы. Но если ты скроешь половину лица, а на верхней половине будешь рисовать полосы – никому тебя не засечь.

– И как, по-твоему, на меня будут реагировать люди? – недоумевала я. – Это будет привлекать внимание.

– Это неважно. Главное, чтобы никто не смог тебя узнать.

– Ладно, – пожала плечами я. – Давайте меня менять.

– Предлагаю налысо, – оценивающе посмотрела на меня Ида.

– Ну, уж нет, – запротестовала я, – согласна на короткую стрижку, но лысой ходить не буду.

Темза согласилась:

– Да, такие жертвы нам ни к чему.

Хозяйка дома погладила рукой по лысой голове и пожала плечами:

– Зря. Это очень удобно.

Я сложила руки на груди и села на диван, который тотчас ответил противным скрипом. Теми кивнула Иде, мол, иди, принеси машинку, и подошла ближе ко мне:

– Ты не думала о записке, оставленной отцом?

– Думала, – тихо ответила я, – но всё ещё понятия не имею, что он хотел сказать. Скорее всего, это послание для Агаты, а не для меня.

Журналистка грустно вздохнула. Я спросила:

– Есть ли ещё какие-то новости? Может, Гарьер что-нибудь нашёл?

– Ничего, – грустно ответила журналистка, – мы в тупике.

Вернулась Ида и безэмоциональным голосом сказала:

– Бери стул и садись вот тут, – она указала на место перед небольшим настенным зеркалом.

Я провела рукой по чёрным волосам, касающимся ключиц. Что ж, как ни крути, расставаться с ними было немного жаль. Ида заметила мой жест, цокнула и немного раздражённо сказала:

– Прекрати страдать по причёске. В конце концов, волосы – не зубы. Отрастут.

Теми хлопнула меня по плечу и добавила:

– Это точно! Такие меры не навсегда.

Я грустно ухмыльнулась. Ну да, ну да. Сколько придётся ждать, чтобы все улеглось? А уляжется ли когда-нибудь до конца? Ответов никто дать не мог. Я подошла к зеркалу, бросив последний взгляд на своё грустное, обрамлённое волосами отражение. Ида с бритвенной машинкой в руках напоминала мне палача у плахи.