Отцеубийцы

Алое зарево рассеялось над догорающим Унберком, но в воздухе еще висели хлопья пепла. Армия Редриха подобралась к городу с востока, и утреннее солнце упрямо пробивалось через завесу дыма, слепя Сироток. В дымке уже можно было разглядеть вражеский арьергард, ощерившийся знаменами с грифонами, короной и мечом. Стройный, закованный в железо, хорошо организованный ряд тяжелой конницы готовился снести наскоро поставленные баррикады. Люди Хроуста, впрочем, тоже зря времени не теряли: тут и там в поле зияли свежевырытые, пусть и неглубокие, волчьи ямы, были навалены горы мусора и камней, призванные воспрепятствовать атаке конницы, и построены укрепления для арбалетчиков, стрелков и пушек. Вагенбурги выстроились перед армией, как стена, и на них Хроуст, как и раньше, полагался более всего.

Разведчики донесли, что Митровицы еще не присоединились к атакующим. «Должно быть, Редрих рассчитывает, что ослабленным Сироткам будет достаточно и рыцарей. Нельзя сказать, что он сильно ошибается, – думал Рейнар. – Что могут эти оборванцы против обученных солдат? Многие из них вооружены даже не копьями, а вилами, которыми еще в прошлом году убирали сено, а уж о доспехах и заикаться нечего…»

Большинство конников Латерфольта пали в Козьем Граде. Все, что у него осталось – сотни полторы ветеранов да юнцы, которых он наскоро обучил, были не чета былым кровожадным монстрам, потомкам свирепых разорителей с пустошей Хинн-Гессера. Шарка была все еще слаба, она всю ночь исцеляла раненых, пока не свалилась с ног от усталости, и кажется, Хроуст не собирался ею рисковать… Если крылатые гусары Митровиц успеют присоединиться к армии, Сироткам сегодня придет конец.

Впрочем, именно так рассуждал Редрих последние тридцать лет всякий раз, как Хроуст со своими отщепенцами появлялся на горизонте. Но еще ни разу Хроуст не потерпел поражения.

Гетман верхом на боевом коне был уже здесь и ожидал битвы на возвышении над полем. Кирш по его левую руку не умолкал, комментируя каждое действие врага. Шарка и ее брат держались чуть поодаль. Маленькая ведьма сидела в седле на удивление уверенно, но взгляд ее постоянно возвращался к правому флангу – к коннице хиннов, возглавляемой Латерфольтом.

Самого Латерфольта Рейнар таким еще не видел. Егермейстер сделал выводы из своих ошибок и надел легкий доспех темника из мелких металлических пластин и даже остроконечный шлем без забрала. Рейнара тоже облачили в доспех – наверное, самый роскошный, какой только смогли найти, оставив, впрочем, без шлема: Хроуст хотел, чтобы лицо «Истинного Короля» оставалось открытым. За его спиной подняли повыше штандарт с крылатым псом Митровиц, и всякий Сиротка, проходя мимо Рейнара, отдавал ему честь без особой охоты в голосе. Рейнар отворачивался, чувствуя, как впиваются в кожу веревки, которыми его запястья привязали к седлу.

Солнце разгоралось все ярче, пробиваясь сквозь дым, повисший на многие версты от Унберка. Хроуст ждал: глухая оборона была его единственным шансом выйти отсюда живым. Но генералы Редриха тоже не спешили бросаться в атаку. Наконец откуда-то справа, со стороны хиннов, раздался вскрик, в котором Рейнар не разобрал слов. Хроуст словно очнулся от дремы и пришпорил коня, направляясь туда вдоль своего вального гуфа – тяжелой конницы, которую привели паны-предатели вроде Ольшана, – и пехоты, состоящей из старых, опытных Сироток, таворцев и сброда Бракадии. Булава-кулак взлетела в воздух, и Хроуст разразился боевым кличем:

– Здар, Бракадия!

– Здар, Ян Хроуст!

Сзади прокатился, точно гром, медленно нарастающий гул: Сиротки стройно и мощно завели свою песню под гром барабанов. Каждый удар отзывался в груди Рейнара, словно били прямо по нему. Белоснежная кобыла под ним заволновалась, как и все остальные лошади.

Войско Редриха – длинная черная полоса на горизонте – забурлило, точно морская волна, когда ветер донес до них чудовищное пение тысяч глоток.

Битва при Унберке началась.

Герцог наблюдал, как тяжелая конница превращается из стройных рядов в разрозненный рой, когда первые лошади увязли в волчьих ямах. Нет, все же Сиротки неплохо подготовились: земля разверзалась под копытами рыцарей, увлекала коней на дно, пока другие всадники неуклюже разворачивались, наталкиваясь друг на друга со своими тяжелыми копьями с крючьями. Тех, кому удалось пересечь поле, поджидали бронированные телеги Хроуста с окошками в бортах, из которых стрелки и арбалетчики расстреливали подступивших слишком близко рыцарей. Но этого было недостаточно, чтобы сдержать Редриха: вскоре битва развернулась у самых укреплений.