Отцеубийцы

В рядах Сироток прошелестел потрясенный вздох, Латерфольт закричал, Хроуст нервно привстал на стременах. Борбас проломил защиту обессиленной Шарки. Ее демонов разметало, а у нее самой, кажется, больше не осталось сил сопротивляться. Черный круг из рук и лап снова схлопнулся плотной стеной, но прежде, чем это случилось, Рейнар успел заметить, как закованная в шипастую перчатку рука Борбаса тянется к голове Шарки.

Совсем как к маленькой головке Эфолы…

– Латерфольт!

Хинн завертел головой, пытаясь понять, кто его зовет. Хроуст первым недоуменно повернулся к Рейнару, но тот лишь набрал в легкие воздуха и взревел:

– Латерф, кретин!

Тот наконец догадался, обернулся к герцогу – и Рейнар сразу понял, что егермейстер думает о том же, но сомневается, топчется, мечется взглядом к Борбасу и обратно. Давай же, решайся!

За черной стеной раздался истошный вопль, а рыцари все прибывали, отвлекая Сироток от кьенгаров очередной атакой…

– ЛАТЕРФ!

– Отвяжите его! – завопил Латерфольт. Никто не посмел ему возразить. Сам Хроуст быстро вытащил из ножен кинжал и, сверля герцога взглядом, в котором застыли одновременно ненависть и надежда, разрезал веревки, которыми Рейнар был привязан к седлу.

Рейнар немедленно пришпорил лошадь и погнал вслед за Латерфольтом. Кто-то из Сироток успел на бегу сунуть ему в руку меч, и он поудобнее перехватил рукоять, молясь, чтобы чертовы предплечья не подвели в очередной раз. Несмотря на все, что с ним случилось за последний месяц, он вдруг осознал, что сидит в седле как влитой, несясь галопом за бешеной хиннской лошадью. Его собственная лошадь была той же породы: легкая, ловкая и бесстрашная, она словно издевалась над тяжелыми конями рыцарей и самими рыцарями, которые в растерянности опускали копья, узнавая самого верного слугу короля. Растерянность стоила им жизни: за Латерфольтом и Рейнаром неслись хинны, а Петлич, собрав арбалетчиков, без устали отдавал приказы стрелять.

Стрела просвистела у самого носа Рейнара и вонзилась в забрало рыцарю, который мчался на него, занося меч. Краем глаза Рейнар увидел Латерфольта, который отстал, пропуская герцога к стене тьмы, и прикрывал его, стреляя из лука.

Лошади не сравниться с грифоном, но Рейнар вдруг понял, как же он скучал по скорости, от которой мотает в седле, по ветру, что бьет в лицо, по песни смерти. Неудивительно, что хинны – такие выносливые чудовища: кто угодно сойдет с ума от этого жара в жилах! Лучше, чем мадемма, слаще, чем женское тело…

«О чем ты думаешь, Рейнар?!»

Осознание своего безумия пришло внезапно, едва не выбив его из седла. Что он делает? Рейнар, последний герцог Митровиц, прикрываемый Принцем Сироток, несся на завесу тьмы, чтобы спасти кьенгара Яна Хроуста от кьенгара Редриха – его короля, которому он клялся в верности.

Латерфольт слева от него резко вскрикнул. Рейнар очнулся и обернулся на крик: на лошадь егермейстера налетел рыцарь, а хинн лишь успел вцепиться в гриву, выпустив оружие из рук. Остальные всадники остались далеко позади, и Рейнара некому больше было защитить. Но круг Борбаса был уже совсем рядом, и между Рейнаром и ненавистным монстром никого не осталось.

«Давай, Рейн! На Такеше ты проворачивал и не такое!»

Он схватился за заднюю часть седла свободной левой рукой, вытянул носок правой ноги из стремени, перекинул левую ногу вправо, сунул ее в стремя и крепко перехватил в руке меч. За кругом Дара он уже видел размытые очертания Борбаса и Шарки. Кьенгар-вор тащил за собой Хранительницу, пока та тщетно пыталась отбиться от него, плача, как маленькая девочка…

Лошадь Рейнара жалобно заржала, словно поняв, что ее ждет, но продолжала нестись прямо во мрак.

Мир почернел, словно день сменился ночью. В замедленном вязком течении времени Рейнар наблюдал, как черные руки расступаются перед ним… и впиваются в его лошадь. Под рукой, которая все еще держалась за седло, и ногой в стремени вдруг исчезла опора: несчастное прекрасное животное разодрали на мелкие кусочки. Рейнар, напрягая каждую мышцу, оттолкнулся от седла сильно, как только мог, и прыгнул, выбросив вперед меч.

Оглушительный скрежет металла ударил по ушам, когда его клинок отскочил от рогатого шлема. В тот же миг черный круг исчез: Борбас завалился на спину и замер. «Обычный человек такого удара не переживет», – решил Рейнар и поднялся, чувствуя, как от правой руки разливается по всему телу боль. Спотыкаясь о разорванные трупы, он бросился к Шарке. Белого огня в ее глазах не было – безумие Свортека не пришло, и девчонка только и могла, что сухо ловить ртом воздух, прижимая к груди сломанную руку. Свора расступилась перед Рейнаром, который принялся поднимать Шарку на ноги, но…

– Предатель!

Дыхание перехватило, в глазах потемнело, но уже не от Дара: Рейнара отшвырнули от Шарки. Казалось, правой руки больше нет: от самого плеча – пустота, никакого ответа. За эту руку оттащил его Борбас, успев сдавить ее со всей своей силы.

«Конечно, ты же знаешь, что у меня с руками. Все знают…»