Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Прежде всего, попытались экономить на топливе. Сама хозяйка навела Соню на эту мысль, бросив как-то фразу, что можно топить меньше – один день русскую печку, а на другой день – подтопок. Конечно, было очень наивно думать, что в этой решетоподобной квартире можно сократить отопление, ведь и при усиленной топке там было холодно, но Соня поверила. Однако, когда после ареста отца Николая она попробовала сделать так, разразилась настоящая гроза. Вообще, хозяйку как подменили. При отце Сергии она еще сдерживалась, а после него начался домашний ад. Все, что ни делалось, было плохо – не так прошли, не туда поставили; трубу закроешь – зачем дверкой хлопнули, кирпичи могут расколоться и т. п. Те, которые привыкли «ходить по квартирам», может быть, и не так реагировали бы на подобные выходки, считая их неизбежным злом, а наша молодежь столкнулась с ними впервые и, пытаясь добиться взаимопонимания, только подливала масла в огонь. Особенно неприятно было слушать придирки хозяйки при посторонних, а она как раз при посторонних и старалась задеть побольнее. В этом она просчиталась. Господь устроил так, что ее воркотня принесла прямую пользу. Люди поняли, что жить у нее нельзя. Как-то Соне передали, что с ней хочет поговорить старушка Ивановна. Это была та самая нищая, особенная: она не просила милостыни, ей сами приносили, и она, оставив себе необходимое, остальное раздавала. В городе она пользовалась большим авторитетом, даже духовенство с ней считалось. Последний год она часто болела и не могла ходить, куда бы ей хотелось, зато люди у нее бывали постоянно.

– Что у вас там получилось с хозяйкой? – спросила она, когда Соня пришла к ней.

Соня рассказала подробно, добавив, что она уже топит, как раньше, но не знает, как быть, когда кончится купленный ими воз кизяков. Анастасия Ивановна внимательно, почти строго, выслушала ее и распорядилась:

– Нужно вам оттуда уходить. Квартира находится, мы уже говорили. У Хованской, у Клавдиной матери. Клавдия и сейчас с просфорами больше в сторожке живет, а надо будет, так совсем туда переберется, останется одна мать. Одно нехорошо, живет она в старособорном приходе, да ничего, и от Нового собора близко, так же, пожалуй, как вы сейчас. А топите-то все-таки как следует. Мы, старухи, тепло любим, – добавила она уже более мягким тоном.

Перебрались как-то совсем незаметно. Новая квартира была, пожалуй, еще теснее прежней, но теплая, чистенькая, по-хозяйственному облаженная. Большим преимуществом являлось то, что кухня в ней была не проходная, а устроена как самостоятельная маленькая комнатка по другую сторону от входной двери. Там, в теплом уголке, стояла хозяйкина кровать, и сама она все время находилась в кухне, предоставив переднюю комнату в полное распоряжение квартирантов. Вдоль глухой стены и около печки поставили по два больших ящика с книгами, и на них устроили постели Косте и Соне. Для Наташиной постели места не хватило, она спала на полу, но здесь это было не страшно, пол был теплый.

И книгам пришлось потесниться – их поставили в дровянике, ящик на ящик. Весной крыша неожиданно протекла, только в одном месте, как раз над ящиком, в котором лежали альбомы с фотографиями и не поместившиеся в переднем углу иконы. Так пропали много лет собиравшиеся отцом Сергием, дорогие памяти фотографии и старинная икона Божией Матери «Избавление от бед страждущих». Этой иконой благословляли под венец еще бабушку матери отца Сергия, диаконицу Меланию Овидиеву, а потом она получила от этой иконы исцеление от глубокой, доходящей до внутренностей раны на животе. Отец Сергий очень ценил эту икону, и уложили ее как будто хорошо, а вот не уберегли. На иконе появилось небольшое белое пятно, краска вокруг начала осыпаться, пятно все увеличивалось. Обратились к местным икопописцам-монахиням, но они работали только масляными красками, а в старину краски растирались на яйце. Этой работы они не знали. Да и не в том было дело, чтобы закрасить пятно – нужно было остановить разрушение, а этого никто не смог сделать.

В первый же день новых квартирантов ожидал сюрприз. Едва они разместили вещи и сели отдохнуть, как услышали возню и шепот на печке. Оглянулись – оттуда выглядывали две детские мордочки – Боря и Валя.

Тут только вспомнили, что Михаил Васильевич снимал квартиру на этом же дворе, в таком же маленьком домике, принадлежавшем другой дочери хозяйки. Потом выяснилось, что хозяйка Максимовна присматривала за детьми, когда родители ходили на спевку или ко всенощной; к утренней службе они брали их с собой.